Ничего святого

– Спасибо! – после мне делали много новогодних подарков, и, смею корыстно надеяться, сделают мне их ещё немало. Но этот новогодний подарок был и останется самым дорогим и самым важным моим подарком на Новый год.

– Она по праву твоя, – одарив меня тёплой волной ультрамариновых лучей, сказала Настя.

– А знаете, ребята! У меня ведь тоже есть подарки! – внезапно сказал я. – Для всех.

– Ого! Да Бармалей у нас Дед Мороз! – воскликнула Луис.

Я принёс из прихожей свою торбу и начал раздавать: Илюха, как хозяин квартиры и лидер нашей тусовки получил флаг анархиста, Колян – нашивку со своим именем, а Луис и Ленор – булавки. Заклёпки для Шрека и димкины шнурки так и остались в сумке. Я решил отдать их позже. Было очень кстати, что Оли и Маши здесь не было: не пришлось неловко объяснять, почему у меня нет подарков для них.

У меня ещё был браслет, который я купил Насте. Но дарить его при всех было не очень удобно. Я положил браслет в карман, чтобы улучить удачный момент.

Вскоре он наступил: языки Коляна и Луис переплелись кельтской вязью, Илюха вышел в туалет, Ленор тоже вышла. Я подошёл к Насте и произнёс:

– Ты же понимаешь, что я не могу не ответить подарком на подарок?

– Неожиданно!

– Как и Джон Локк, – ответил я и достал браслет.

– Боже, какая прелесть! – воскликнула Настя. – Какое брутальное очарование!

– Как раз для тебя.

– Мне очень нравится! Наденешь его? – она протянула мне руку.

Я услышал бой, словно приглушённый бой часов, но он раздавался внутри меня. Я замкнул браслет на руке Насти и посмотрел ей в глаза.

– Теперь ты сковал меня колючей проволокой. – Я не знаю, как объяснить это состояние, когда ты смотришь и видишь не радужную оболочку, а целую Вселенную, и эта Вселенная приветливо тянется к тебе. Я словно летел через миллионы световых лет – к самому источнику первозданного света, и уже почти…

– Бармалей! – громогласно проревел Шрек, ввалившийся в кухню. – Ого! Настя! С Новым годом!

– Привет, Шрек, – сказала она.

– Бармалей, ребята! Давайте выпьем! – заголосил Шрек. – И мне срочно нужна сигарета.

Так, грубым, как солдатские сапоги, первобытным желанием Шрек превратил новогоднюю сказку в обыкновенную панковскую попойку.

Часа через полтора Настя начала собираться.

– Мне пора, – сказала она. – Такси приехало.

– Ты не хочешь остаться? – предложил я.

– Не могу дать тебе однозначного ответа, – она слегка наклонила голову и пламя чёлки скользнуло по её тонкой шее.

– Я тебя провожу.

– Давай.

Мы спустились на лифте. Я чертовски хотел, чтобы она предложила мне поехать с ней. Но, когда мы спустились и дошли до машины, она посмотрела на меня и сказала:

– Ну что, ты будешь продолжать веселиться?

– Ну, в общем, да… – ответил я и сразу осознал идиотизм своих слов. – Конечно, это уже будет не так весело.

Она хотела что-то сказать, но не говорила.

Она просто молча смотрела на меня, и я был благодарен ей, что она не опошляет вечер дежурными, ничего не значащими фразами.

– Надо будет ещё увидеться, – наконец произнёс я.

– Ты по-прежнему не хочешь записать мой номер?

– Хочу, но это уже становится принципом.

– Я уважаю твои принципы, какие бы они ни были. Но как ты найдёшь меня?

– Найду, – с тошнотворным беспечным мачизмом ответил я и посадил её в машину.

Поднявшись обратно к Илюхе, я сразу облюбовал прозрачную бутылку с мутной жидкостью внутри и уже скоро был достаточно пьян, чтобы не осмысливать свои ошибки.

В какой-то момент мне надоело сидеть с ребятами, и я снова начал корить себя, что не записал номер Насти и не могу написать ей или позвонить. Я был уверен, что Илюха знает её телефон, но он почему-то застрял в своей спальне, да и мне было неловко заговаривать с ним о Насте. В итоге я просто взял книгу, которую она мне подарила, пошёл в гостиную и начал читать. Так, с книгой в руках и бутылкой палёной водки, я ушёл в мой первый сон в 2008 году.

Меня разбудил запах поджаренного бекона.

Когда к нему добавился аромат яичницы с оттенками перца и зелени, я открыл глаза и даже сделал ленивое движение в сторону края дивана. Но силы, вытянутые дешёвой водкой, трудно было собрать даже для такой благородной цели, как крестовый поход к фаянсовому унитазу: если бы мне в тот момент приспичило опорожнить свой мочевой пузырь, я, чувствуя страшные угрызения совести, сделал бы это прямо в постели.

Но вот Илюха открыл дверь в гостиную, куда вместе с ним вторгся «Последний герой» в исполнении Виктора Цоя и стойкий смрад приготовленной пищи, вызвавший в моём организме категорический протест. Взбунтовавшаяся еда, явно не желающая иметь соседей в моём желудке, решила немедленно эмигрировать. Почувствовав, как к горлу подступает поток идеологических беженцев, я инстинктивно свесился с края кровати, и праздничный ужин успешно репатриировался в таз, который Илюха предусмотрительно здесь оставил.

– Я думал, тебе нравится группа «Кино», – усмехнулся он.