Ничей

На продолжение заседания я не поперся. Спикеры обеих палат, немного послушав стенания приезжих, еще до обеда слиняли из президиума. В повестке послеобеденной части значились выступления представителей Воронежа, Саранска и Йошкар-Олы, а также пятерых экспертов. Было ясно, что ничего сенсационного не произойдет и дело неумолимо клонится к принятию итоговой резолюции, верной по существу и бесполезной с практической точки зрения. Ее проект мне выдали, да и вообще, материала для новостной рубрики уже более чем хватало.

Мои мысли крутились в основном вокруг предстоящего собеседования с гендиректором оборонной компании. С утра Вячеслав Вячеславович велел быть в полной готовности, но пока ни звонка, ни смс от него не поступало. На пятачке перед выходом из метро, где я очутился уже во втором часу дня, было шумно. Там суетились, галдели и горячо жестикулировали какие-то джигиты в джинсах фасона «Семеро нагадили, один носит». Сквозь их «шурум-бурум» и «халам-балам» доносились слова «регистрация» и «депортация». Ощущалась близость районного отделения миграционной службы. Видимо, у нее как раз был приемный день. Или день открытых дверей.

Чуть дальше вниз по Большой Кафтанной находился московский Дом народностей (дизайнер Тимофей нетолерантно обзывал его Домом терпимости). По выходным тут играли шумные свадьбы с лезгинкой и другими диковинными танцами. Сейчас у подъезда курил и плевал на тротуар охранник славянской внешности. Вспомнив двух патриотов за столиком буфета, я решил, что одна из острых тем современности преследует меня. Предположение подтвердилось в нашем офисе, как только я заглянул на кухню. Там бушевали новые дебаты. Их участники втянули в свое шоу Эрика, который неосторожно забрел за сахаром к чаю. Оказывается, спорщиков завело его намерение посетить «Русский марш». Своеобразие ситуации придавал тот факт, что обозреватель-эксперт сам прибыл в столицу из живописной республики, которая раскинулась на южной окраине государства.

— Эрик, ты парень образованный, серьезный. Как можешь туда ходить? — сокрушался Марат.

— От этих понаехавших баранов больше вреда, чем от доморощенных нацистов, — развивал свою мысль мой сосед.

— Ну, не умеют себя вести, да. Воспитывать надо, — пошел на попятную старший товарищ.

— Не умеют и не учатся, — добавил Эрик. — Из-за них у нормальных людей проблемы.

— Вы, Марат Исаевич, громче своего лидера воспевайте, — поддела Алиса.

— А лидер тут при чем? — взвился государственник.

— Притом, что скоро вся Азия тут будет, и каждому барану гражданство дадут. Они-то правильно проголосуют, как партия скажет, и на митинг стадом явятся.

Противница дзюдо сегодня была в ударе.

— Еще либералами себя называете! — возмутился Марат. — Вот оно, истинное ваше лицо. Вчера в одной стране жили, а сегодня целые народы за людей не считаете.

— Пусть эти народы у себя дома сидят, — отбрила Алиса.

— Может, и работать за них пойдете? Улицу мести? Какашки подбирать? Не желаете, Алиса Евгеньевна?

— Работать я за себя хожу и нормально справляюсь. Вашей любимой власти воровать надо поменьше! Дворникам копейки платят, остальное себе в карман тащат. Только на рожи эти посмотрите! Скоро от жира лопнут.

— Вы от темы не уклоняйтесь.

— А вы демагогию тут не разводите! Ваша дружба народов сдохла лет двадцать назад, если вообще была.

По кухне незримо летали искры. Спорщики раскраснелись и, по-моему, были готовы сойтись врукопашную. Про Эрика с его маршем уже забыли. «Так начинаются катаклизмы», — подумал я и, дабы не попасть в зону бедствия, осторожно попятился прочь.

Оператор Бакаев стоял поодаль в коридоре и, как атлант, подпирал собой стену. Похоже, он не поместился на потенциальном театре военных действий, а может, представлял собой стратегический резерв. Отсюда ему была слышна каждая реплика оппонентов.

— Интересно? — саркастически спросил Бакаев.

— Интересно, когда в бане тесно, — срифмовал я.

— Похабник. Вечно ты всё опошлишь, — вздохнул он.

— Хоть одно слово можно с большой буквы? — упрашивала Инна.

— Нет, ни одного нельзя. По нормам русского языка не допускается, — корректор Настасья Кирилловна была непреклонна. — Если мне не верите, почитайте словарь Розенталя.

Пока на кухне разбирали по косточкам большую политику, в редакции «Вестника счетовода» схлестнулись из-за очередного текста. Его прислало нам для публикации одно простодушное муниципальное счетоводство. У них в наименовании должности «глава администрации» оба эти слова каждый раз писались с большой буквы. Слово «постановление» они норовили возвысить таким же образом, но тщетно. Сейчас кипел бой за последний рубеж. Инна, которая за короткое время работы в журнале пока не утратила чиновничьей робости, пыталась возражать Настасье Кирилловне и Розенталю.

— Люди же старались, — пустила она в ход моральный аргумент.

— Мало ли что старались! В своих внутренних бумажках пусть пишут что угодно, а здесь журнал, понимаете? Печатное издание.

— Придется как-то объяснять.

— Никак не объясняйте.

— А окончательное согласование?

— На меня сошлитесь. Мол, зверь-корректор не пропускает.