Ничейная земля

— Пойду, покурю, — сказал он.

Он вышел во двор и курил там, пока мы ждали уже бесполезную "скорую", которая задерживалась — впрочем, теперь это уже не играло большой роли. Младшая сестра Антона, Маша, спала в своей кроватке и ничего не знала, и мы не стали её будить. Мишка вернулся, и Антон встрепенулся, вскинув побледневшее, залитое слезами лицо.

— Нет, никто не едет, — сказал Мишка, качнув головой.

"Скорая" приехала через полчаса. Антон весь напрягся, вытягивал шею, как будто в нём ещё теплилась безумная надежда на чудо. Врач, выйдя из кухни, сказал, разводя руками:

— Милицию вызывайте, а мы уже тут ничем, как вы сами понимаете…

Когда тело, накрытое с головой белой простынёй, выносили на носилках, Мишка прижал голову Антона к своей груди лицом, чтобы тот не смотрел. На крыльце послышалось трескучее "Апчьчьчь!", и вошёл участковый Саночкин — озабоченный, усталый и с красным распухшим носом.

— Кто обдаружил тело? — спросил он гнусаво.

Вечно простуженный, он отчаянно шмыгал и покашливал.

— Опять простудились, Виктор Иваныч? — сказал я.

— Ох, и де спрашивайде, — прокряхтел он, доставая платочек и вытирая нос. — Оседь, зиба и весда для бедя — адское вребя. А летоб — пух тополидый, у бедя да дего аллергия. В общеб, круглый год. Де дос, а даказадие…

Я сказал:

— Тело матери обнаружил сын Антон. Можно его не мучить сейчас? Он и без того в шоке.

И я кивнул в сторону притихшего Антона, сидевшего на коленях у Мишки.

— Да как скажете. — Участковый высморкался, обернулся и кивнул: — Привет, Миша. (У него вышло "Биша".)

— Здравствуйте, — отозвался Мишка.

Саночкин допросил меня и Мишку, при этом сдерживая чиханье. Когда он выходил из дома, на крыльце раздалось двукратное яростное "Апчьчь!", усталое кряхтение и трубный звук сморкания.

Мне пора было возвращаться в школу. Мы с Мишкой вышли во двор.

— Мне надо идти, — сказал я. — У меня ещё уроки сегодня. Ты побудешь с Антошкой?

— Само собой, — ответил он.

— Там ещё его младшая сестрёнка… Когда проснётся, её, наверно, накормить надо будет. Да и Антошке поесть надо бы, хотя, если честно, не до еды сейчас… Но ты всё равно за этим проследи.

— Будет сделано… — Мишка достал сигареты. — Куда ж я денусь.

— Как там твоя мама, не знаешь? — спросил я.

— Откуда? — Мишка вздохнул, чиркнул зажигалкой, затянулся. — Вот сдам ребят отцу, вечером пойду к ней в больницу — узнаю. Я бы и сейчас пошёл, да Антошку одного бросить не могу.

Когда вечером после уроков я зашёл к ним, отец Антона ещё не вернулся с работы. Мишка доделывал на кухне пельмени, на нём был фартук Галины Фёдоровны. Антон сидел тут же, раскатывая для пельменей тесто. Его глаза уже просохли, но я с тревогой всмотрелся в его лицо. Он посмотрел на меня и чуть улыбнулся — грустно, совсем по-взрослому.

— Вот, решили — не пропадать же добру, — сказал Мишка. — Батя с работы придёт, его покормить надо.

— Не знаю, до еды ли ему будет, когда он узнает, — вздохнул Антон.

— Всё равно поесть надо, — сказал Мишка. — А то никаких сил не будет.

— А где сестрёнка? — спросил я.

— Там, в комнате, — ответил Антон. — Спряталась. Она дядю Мишу боится, глупая.

Мишкины пальцы, белые от муки, ловко защипывали края теста. Едва один круглый аккуратный пельмень ложился на противень к другим, Мишка лепил уже следующий, проворно работая пальцами.

— У мамы не был? — спросил я.

Мишка покачал головой. Антон, раскатывая тесто, взглянул на него.

— Дядя Миша, ты иди, если тебе надо, — сказал он тихо.

— Вот батя придёт, мы ему всё расскажем, убедимся, что с ним всё нормально, и тогда я пойду, — сказал Мишка.

Антон еле слышно вздохнул.

— Я знаю, что будет, когда он узнает про маму, — проговорил он. — Он напьётся. Я боюсь с ним один оставаться.

Мишка бросил на него острый, заблестевший взгляд.

— Тогда я с тобой останусь, — сказал он. — Или заберу тебя к себе.

— Нет, я батю тоже не могу бросить, — вздохнул Антон.

— А я тебя не могу бросить, — сказал Мишка.

Они умолкли: Мишка лепил пельмень, Антон раскатывал тесто, но оба они отчаянно цеплялись друг за друга.

— Миш, давай, я схожу в больницу, — предложил я. — Потом приду и расскажу тебе, как там.

Он вскинул на меня взгляд.

— Правда? Слушай, в самом деле, будь другом. — Он взглянул на Антона. — Я правда не могу сейчас от него уйти.

— Я туда и назад, — сказал я.

— Я жду, — кивнул он.

Я помчался в больницу так, как и не снилось моей злосчастной спине, и поверите ли, она даже не посмела устроить мне никаких препятствий в виде судорог! Но, как оказалось, спешил я напрасно. У больницы я встретил Мишкиного отца: он как раз выходил оттуда. Только взглянув на его лицо, я похолодел и сразу заподозрил самое страшное. Мишкин отец шёл и, казалось, ничего не видел перед собой, а меня заметил только тогда, когда столкнулся со мной лицом к лицу.

— Серёжа, — пробормотал он. — Ты не знаешь, где Мишка опять шатается?

— Я только что от него, — сказал я. — Он у Антона… У него мать сегодня умерла.

Мишкин отец посмотрел на меня недоуменно — странными, затуманенными глазами.

— Как, и эта тоже? Вот схлестнулись так схлестнулись бабы… Хорони их теперь.