Ничья…

Прости и Его за всё. Он всегда любил тебя, любил не меньше, чем я… Просто никогда не умел показать эти чувства правильно…»

Влада перечитывала эти строки уже в пятый раз, буквы перед глазами плыли, но она все читала и читала, с каждой новой строчкой окунаясь в эту жгучую агонию стыда и боли… Наверное, никогда она не чувствовала такого нестерпимого чувства опустошенности… Он все понимал, он все знал, он все чувствовал… Наивная, она все эти годы думала, что идеально играет свою роль… Что смогла создать иллюзию у него и у себя и даже сама в нее поверить, что все хорошо, что она поглощена лишь мужем, что Васеля больше нет в ее жизни… А он все чувствовал… И принимал как данность… В голове всплыл их диалог, от которого по позвоночнику пробежала морозная волна…

 – Я люблю тебя, Карим…

 – Нет, это я тебя, асфура… 

Только сейчас ей стал понятен истинный смысл этих слов. Карим никогда не верил в ее любовь…

***

Открыла бутылку вина, выпила залпом, прямо из горла, а потом еще и еще… Только забыться, только заглушить эту боль… Это было нестерпимо. Это было выше ее слабой, мелкой душонки.

Бутылка все еще в ее руке, его письмо в другой. Волосы разметались. Тушь, должно быть, прочертила две кривые линии от глаз до самого подбородка, но ей плевать. Ногой открыла дверь в его кабинет. Наверное, завтра пожалеет об этом, но сейчас ей плевать.

Васель поднимает на нее удивленный взгляд, оторвавшись от своих нескончаемых чертовых бумаг.

– Что с тобой? – голос раздраженный, а в то же время, обеспокоенный.

– Пришла посмотреть в твои глаза, Увейдат, – говорит ему, а самой кажется, что шипит, как змея, – посмотреть в глаза чудовищу, который украл у меня все, все разрушил, меня разрушил…

– Что за очередная истерика, Влада, – устало откидывается на стуле, прикрывая глаза руками, – ты пьяна, иди в свою комнату. Сама дойдешь или мне помочь тебе?

– Черта с два, сукин ты сын! – орет ему в лицо, швыряя бутылку об стену.

На его лице теперь проступает хищный оскал.

– Что это сейчас было?

– Что это было… Это то, что ты оставил от меня! Что ты оставил от моего счастья… Ты убил его… Убил человека, а сам припеваючи продолжаешь себе жить, только и делая, что пытаясь залезть мне под юбку! Ты и ногтя его не стоишь! Скотина! Похотливая скотина!

– Что за очередные эскапады сожалений, Влада? Или ревность замучила? Тоска по члену? Моего языка и твоих пальчиков не хватило? Хочешь мне дать? – опять этот наглый, надменный взгляд, словно он правитель мира, мать его.

– У тебя все всегда сводится к низменным инстинктам, Увейдат… Ты зря родился человеком, ты должен был родиться собакой! Твой дядька не зря все время говорил тебе, что твоя мать… – он не дал ей договорить, не дал по пьяни обронить то, за что он бы уже ее не пощадил. За секунду оказался возле нее, одной рукой схватил за горло, другой заткнул рот.

– Молчи, Влада… Просто молчи… Или моему терпению придет конец… Не заставляй меня быть тем, кого рисуешь в своем больном воображении…

Смотрит в ее глаза, а в них озера сверкающих слез. Ей больно… Что такое? Отчего ей снова так больно? Неужели Ранья… Смешно, он ведь все ей объяснил…

Влада беспомощно протягивает ему скомканную в руке записку, вырываясь из захвата, кашляя от его цепких рук, осаживаясь на пол и закрывая лицо руками.

Васель быстро бежит по строчкам, снова и снова. Садится за стол, снова все перечитывает…

– Это правда? – спрашивает осипшим, тоже не своим голосом…

– Что именно тебя интересует?

– Всё… О тебе… Обо мне… О нас… – он потерян, растерян… в смятении…

– Каждое чертово слово… – отвечает не своим, упавшим голосом,– Он все знал, все чувствовал…Все понимал…. А я день за днем разбивала ему сердце…– говорит, как есть… Что уже врать и скрывать…

Васель молчал, тяжело дыша… Впервые в жизни ему нечего было сказать…

– Теперь ты понимаешь, почему мы не можем быть вместе? Никогда, Васель… Никогда… Слишком поздно… Слишком много боли мы причинили другим людям, которые пожертвовали ради нас слишком многим…

–Почему?– его вопрос глухим голосом, даже не ей, в пустоту.

–Если в тебе есть хоть капля гордости и чести, Васель Увейдат, ты отпустишь меня с моим сыном… Ты перестанешь унижать этой ситуацией и меня, и себя…

– Влада, я…

Она подняла дрожащую руку, не глядя на него, призвала замолчать…

– Ни слова больше… не могу сейчас слышать твой голос…

-Влада, ответь мне. Почему ты не свела эту татуировку?– он спросил это так, что она не могла не ответить…

– Что бы это изменило, Васель… Я бы убрала ее с бедра. Но кто бы убрал ее с моего сердца? Ты поставил на нем клеймо… Навсегда…

Встала с пола, не прощаясь обернулась и направилась на выход.