А потом произошло самое страшное. Амаль была найдена в конюшне, с петлей на шее… Бездыханная… При ней – записка о постыдности ее любви, о том, что больше не может жить с этим грузом стыда и позора, что все зашло слишком далеко. Из благородства девушка не написала, кто же был виновником ее личной трагедии. И когда все мы с ужасом смотрели на то, как снимают ее тело, когда их отец сотрясался в беззвучных рыданиях, обнимая истерящую мать и сминая в руке чертовы листы бумаги с последними словами девушки, я неотрывно смотрел на бледную Ранью, зато все – на меня… Ранья поняла, что я все знаю. А может, просто решила понадеяться на мою порядочность. Ее родители в тот же день из Парижа приняли поспешное решение забрать ее с фермы уже следующим утром, что и понятно. Для них она была драгоценной доченькой, пережившей мощнейший стресс – самоубийство кузины. А накануне своего отъезда, ночью, она пришла ко мне в слезах, умоляя, чтобы я взял вину на себя. Дескать, мне за это ничего не будет, я ведь внук президента, а в письме не было ни слова о «виновнике» суицида, даже в этом сестра Карима осталась благородной до конца… И я взял, не ради Раньи, а ради Амаль. Пусть лучше думают, что я мерзавец и урод, чем проклинают дочь за постыдную слабость. Смешнее всего то, что все охотно поверили в эту версию, даже не удосужившись проверить целостность девственности Амаль…
Я бы так и жил с этим грузом, но все зашло слишком далеко, Влада. Из – за тебя… Так получилось, что от той старой истории начала страдать ты… Девушка из другого мира, никак не связанная со всем этим дерьмом… Ты первая, кому я это рассказываю. И никогда бы это не сделал, если бы не желание объяснить тебе некоторые вещи в моей гребанной запутанной жизни. Придет время и я найду в себе силы и смелость рассказать тебе всю историю, но прошу тебя, не сейчас… Знай только, что я люблю тебя и ради твоей целостности и сохранности пойду на все… Пусть тебе сиюминутно кажется, что я лишаю тебя свободы, поверь, мне виднее, в каком мире мы живем… В каком мире ты оказалась…
Влада была шокирована.
– Карим знает? – глухо произнесла она.
Он отрицательно покачал головой.
– И не узнает… Это моя тайна, Влада.
Нежно провела по лицу ладонью, поцеловала.
– Я словно чувствовала, что в этой истории с Амаль что – то не так. Я верила, что все иначе. Васель, я точно знаю, что ты другой, чем хочешь казаться… Эти твои иголки… Наверное, они есть и у меня… Наверное, это наша детская недолюбленность… Но то, что происходит сейчас – полный бред… Услышь меня, мы все еще можем быть счастливы, не лишая права дышать друг друга…
– Мы будем счастливы, куколка. Обещаю, – он поцеловал ее руку, – только мне надо разобраться со всем этим дерьмом… Слишком все зашло далеко…
– Васель, я должна вернуться на работу, должна вернуться к нормальной жизни. Я не могу сидеть здесь, как в клетке. Это похоже на какой – то кошмарный сон… Из одной тюрьмы меня сажают в другую… Меня, совершенно свободного человека… Если хочешь, я пообещаю, что никогда больше не встречусь с Каримом. Я сделала свой выбор, еще тогда, когда отдалась тебе впервые. Я люблю тебя. Все, что ты вчера услышал в камере – блеф… Да и не было там ничего такого, если бы ты вслушался в наш диалог без своей эмоциональности… Но ты должен вернуть мне мой телефон и позволить связаться с окружающим миром, ты должен дать мне возможность хотя бы съездить в отель за своими вещами… А еще я должна получить ответы и на свои вопросы. Что у тебя было с той русской из кабаре? Мирна намекала мне, что у тебя не одна любовница. Я это не потерплю, Васель. Ни за что… Либо только я, либо живи уже тогда без меня. Это касается и самой Мирны. Как мы можем быть вместе, когда она называет себя твоей невестой во всеуслышание?!
Он устало усмехнулся, провел по ее скуле костяшками пальцев, спустился к губам.
– Моя милая, наивная девочка, – такой тон, нежный, печальный, неизбежный. Он говорит, не чтобы уколоть, он говорит, потому что это правда. – Все еще тешишь себя иллюзиями. Ты права лишь в том, что с Каримом вы больше никогда не увидитесь. Я этого не допущу. А остальное…– он выдохнул ей прямо в губы,– с работы ты уволишься, Влада. Считай, уже уволилась. А Мирна… Мирна станет моей женой, хабибти. Хотим мы этого или нет…
Влада резко подскочила, вырвавшись из его объятий.
– Я… Я не буду твоей любовницей! Никогда!
– Никогда не говори никогда, малышка. – Все тот же тон, убивающий Владу своей категоричностью, своим цинизмом… и спокойствием… – Какая разница, как формально мы будем называться для мира, если главное то, что происходит между нами…
– Васель, ты слышишь себя?! Я свободный, живой человек! Что это за бред про работу? Как ты себе представляешь мою жизнь? Что я буду тут сидеть у тебя дома, как один из предметов мебели, а ты время от времени заезжать, отрываясь от своей семейной жизни, подтрахивать меня? Не сдурел ли ты?!
– Не так грубо и просто, как ты это озвучила сейчас. Но общий смысл такой, да. Если хочешь…
Она отошла к окну, закрыв лицо руками.