Ничья его девочка

— Язык отрежу и молчать всю жизнь будешь, ясно? Слушай внимательно, сучка. Сейчас тебя Витек в машину к одному хрену посадит. Ты с ним поедешь, после того, как отработаешь можешь валить на все четыре стороны. Но если хочешь… вот визитка моя. В карман положил. Позвони и будешь в шоколаде, ясно?

— Да пошел ты. Лучше под рельсы.

— Не болтай. А то под рельсами окажешься намного быстрее чем думаешь.

Он пнул меня в затылок, и я клюнула носом в колени. Чем ближе приближались, тем сильнее становилось страшно, дрожали ноги и сердце колотилось где-то в самом горле.

— Не дури, мелкая, не дай бог дернешься я тебе все ноги переломаю, ясно?

Ясно. Все мне было с ними ясно. И ноги переломают и руки. Никто в этом не сомневался, да и я не дура. Как назло, на улице не души, хоть и центр города, но какой-то дикий район, где даже кошки не шастают. Квадратный кивнул Витьку, и они завязали мне глаза, когда они это сделали меня начало трясти от ужаса, по всему телу разбежались мурашки.

— Зачем? Не надо глаза! Вы сумасшедшие? Не надо!

— Заткнись и не ори. Таковы условия у клиента. Чтоб дорогу не видела. Не верещи. Он хорошие деньги платит может чаевые даст тебе дуре облезлой, если заранее не побрезгует.

Машина затормозила и Витек выволок меня наружу. Когда я попыталась дернуться что-то холодное уперлось мне в бок.

— Это ствол! Пристрелю сучку! Из-под земли достану и пристрелю если что не так пойдет.

От ужаса волосы на затылке дыбом встали. А он толкнул меня в спину и повел под руку.

— Иди давай. Можно подумать целка. Да на таких, как ты пробы негде ставить, сразу видно шлюшка малолетняя. Небось сосешь за сигарету.

— Урод! Мама твоя за сигареты сосет!

— Найду потом и уши оторву.

— Ну-ну. Найди и оторви. Это я тебя найду и яйца оторву.

Послышался звук открываемой дверцы и меня впихнули в теплый салон, пахнущий дорогим мужским одеколоном. От ужаса у меня задрожали колени и стало нечем дышать. Ну во и все. Влипла ты, Сенька. Машина тронулась с места. Водитель не издал ни звука.

— Меня ведь не убьют? — тихо спросила и впилась в дверную ручку.

Мне никто и ничего не ответил. С каждой секундой становилось все страшнее, но

этот ужас скорее сковывал по рукам и ногам, чем помогал действовать.

— Куда мы едем?

И снова тишина. Мне представилось, что машина сворачивает куда — то в лес, за город и что рядом со мной сидит ужасный маньяк с жуткими глазами, у него в кармане нож или скальпель и он будет резать меня на куски. Несмотря на тепло в кабинке машины у меня зуб на зуб не попадал, и я слышала, как они стучат в гробовой тишине. Если мы приедем в лес я должна сбросить эти проклятые туфли и бежать куда глаза глядят, может мне и повезет. Я ведь хорошо бегаю.

Автомобиль мягонько остановился и мое сердце забилось так громко, что, наверное, этот извращенец мог его услышать, мне казалось, что оно стучит как колокол. Меня взяли под руку и молча куда-то повели. Я хотела закричать, но у меня почему-то пропал голос.

Но когда ноги ступили на ступеньки стало немного спокойней, но ненадолго потому что в голове тут же нарисовался заброшенный дом с заколоченными окнами… Но под туфлями, которые шлепали на пятках, я почувствовала мякоть ковра и медленно выдохнула. Мой локоть сжали сильнее, и я поняла, что идти надо быстрее. В голове ни одной мысли, ни одной идеи. Ни черта в этой голове нет и плана как удрать тоже нет. Ужас в ней только. Я ощущала опасность каждой клеточкой тела, привыкла ее ощущать каким-то десятым чувством. Когда жизнь где-то очень много отнимает. То где-то очень много дает. Мне она дала отменную интуицию. Правда работала она с переменным успехом. Услышала, как тот, кто меня вел, постучал в какую-то дверь, щелкнул замок и меня ввели в помещение. Здесь пахло иначе и было довольно прохладно… и запах отчего-то показался знакомым. Мужского дорогого одеколона и сигар. Услышала, как сзади опять щелкнул замок и замерла на месте. И что теперь делать? Можно снять повязку или надо быть в ней?

Я выжидала… повязку от чего-то снимать было страшно и теперь я только прислушивалась к каждому звуку. Где-то впереди меня послышались шаги. Неторопливые размеренные. Там. Где он идет нет ковра, и я слышу, как чеканит подошва по паркету. Приблизился ко мне, и я судорожно выдохнула. Ощутила, как чьи-то пальцы тронули мои волосы… точнее тронули парик. И тут же его содрали с моей головы вместе с шарфиком.

По нервам ударил свет, и я зажмурилась… И тут раздался хохот. Истерический громкий мужской хохот. Он показался мне знакомым. Я открыла глаза и чуть не заорала — передо мной стоял Барский. В расстегнутой до половины рубашке с бокалом в руке и сигарой и хохотал, как одержимый. От неожиданности и страха я дернулась в сторону двери, но меня тут же впечатали в нее мордой и выкрутили мне руку назад.

— Куда собралась? А? Есения Назарова, или как тебя там? А в этот раз ты случайно здесь или опять за деньгами пришла? Вот это встреча… не верю я в случайности!

Руку задомил так, что я от боли губы закусила.

— Больно… очень больно. Отпустите! Меня заставили… заставили прийти… Я не эта. Не шлюха я!