Ничья в любовной игре

– Не торопись. Мы в полном порядке, – нежно произнес Жан-Пьер, заставив ее улыбнуться. Конечно же и теплота тона, и его доброта предназначались ребенку. Он ведь говорил не только с ней, но и с Сезаром. – Ночь просто прекрасная, можно посидеть на улице, если хочешь. Я разжег очаг.

– Было бы здорово. – Она посмотрела через дверь веранды и увидела отблески огня. В любом случае надо поторопиться. Может, она еще успеет переодеться.

– Я загляну в кухню и захвачу тебе что-нибудь поесть. Ты, наверное, проголодалась, – добавил он, пока она вылезала из платья и надевала трикотажную пижаму с кофтой на пуговицах, чтобы было удобнее кормить малыша.

– Я уже иду. – Она схватила плед с кровати.

Пришлось напомнить себе, что она для него всего лишь ответственность. Долг, нуждающийся в исполнении, как любая другая задача, которую подкидывает ему жизнь.

Наконец она вышла на веранду второго этажа.

Прохладный бриз нес с собой запах дыма и имбиря. Сады были полны цветов, несмотря на то что на дворе стоял ноябрь. Вокруг благоухали камелии и еще какие-то золотистые цветы, которых Татьяна не знала. Но свежий запах имбиря исходил от густо посаженных белых цветов, окаймлявших бассейн. Она заметила их раньше, когда засыпала. Ветер Луизианы перенес ее в детство, в те счастливые времена, когда ее отец работал на Леона Рейно и их семьи проводили здесь весенние каникулы после окончания футбольного сезона.

– Кое-кто скучал по тебе, – позвал ее Жан-Пьер.

Обойдя живую изгородь в дальнем конце бассейна, она увидела садовые стулья, придвинутые к круглому очагу, окруженному низким заборчиком из плоских камней. Композицию венчали качели с огромным, как кровать, сиденьем под навесом из легкой белой ткани и с гирляндой огней.

– Думаю, я нашла себе местечко. – Она накинула захваченный из комнаты плед на плечи и повязала его, как шаль, шагнув в озерко огня.

Жан-Пьер поднялся со стула. Крохотное личико Сезара с широко распахнутыми глазами было лишь наполовину видно из-за его плеча.

– Я опасался, что будет холодно, поэтому принес одеяла. – Он подошел к ней и подождал, пока она устроилась на качелях.

– Вы вознамерились выманить меня на улицу, месье? – Несмотря на жарко горящий огонь, она укрыла ноги еще одним необычайно мягким пледом.

– Я подумал, что тут будет приятнее, чем в детской. – Он взял подушку с другого края качелей и подоткнул ее между бедром Татьяны и ручкой качелей. – Леон купил этот участок по большей части из-за прекрасного пейзажа. Если бы не озеро, мы бы жили в Гарден Дистрикт.

– Было бы куда труднее создать поместье Рейно в городе, где люди держатся за свои дома веками. – Она обожала Гарден Дистрикт, но подозревала, что там практически невозможно найти несколько домов на продажу одновременно и в одном месте.

Здесь у Рейно было три дома и большой кусок берега.

– Леон молодец, вовремя подумал об уединении. – Жан-Пьер все еще не отдал ей мальчика. Вместо этого он махнул рукой на поднос, который Татьяна не заметила. – Здесь легче держать прессу в узде.

Молодая служанка одной рукой открыла серебряную подставку, другой ловко установила на нее поднос, на котором даже не колыхнулись ни фужер с ледяной водой, ни чайник, завернутый в теплую красную ткань. Еда пряталась под сверкающими крышками.

– Так вот что ты имел в виду, когда сказал, что заглянешь на кухню и захватишь мне перекусить? – Татьяна потянулась к Сезару, как только прислуга исчезла из вида.

Ребенок уже начал хныкать и совать ручку в рот, всем своим видом показывая, что голоден, и она приложила его к груди. Он тут же впился в сосок и принялся жадно чмокать.

– Вот. – Жан-Пьер свернул одно из дополнительных одеял и подложил ей под руку, на которой лежал малыш. – Так удобнее?

– Определенно. – На самом деле ей еще никогда не было настолько удобно кормить младенца. – Это просто невероятно! Вот бы все мои ночные кормления были такими приятными.

На его скулах обозначились желваки. Он нагнулся к подносу и поднял крышки.

– Они могут быть такими.

– У тебя на этой неделе плотное расписание по футболу. Ты будешь работать. – Она сосредоточилась на сырно-фруктовой нарезке, не желая вступать с ним в спор. Но и позволять ему нарисовать ложную картинку счастливой семейной жизни она тоже не собиралась.

Она взяла кусочек киви и отправила его в рот.

– Я так поздно не работаю.

Он воспользовался щипцами, чтобы отложить на маленькую тарелочку фруктов и сыра.

– Но если ты будешь в дороге, это все равно что на работе, ведь дома тебя не будет. – В ней явно проснулся юрист, и она не смогла с ним совладать.

Он поставил расписную китайскую тарелочку рядом с ножками Сезара, в пределах досягаемости. Его рука задела ее – теплая, сильная, заставившая ее задуматься над тем, каково было бы опереться на нее. Оказаться в его объятиях.

Она взяла кусочек хрустящего поджаренного хлеба.

– Семьи других игроков путешествуют с ними, они проводят вместе много времени. – Он положил себе еды во вторую тарелку, на этот раз из блюда с мясной нарезкой.