Ничья вина (СИ)

«Можно быть монстром, оставаясь человеком. Можно казаться человеком, будучи монстром. Просто будь собой, » — говорила Марина, его маленькая Марина.

Он почти смирился с тем, что ее больше нет.

Когда вода перед сливом перестала отливать розовым, Алек вылез из душа, вытерся, натянул запасную футболку и брюки. Обулся и вышел из ванной.

В кабинете не было ни души. Алла с Блэком утащили Джейка, таким, каким он его оставил. Недобитым, едва живым. Соблазняло закончить начатое, но Алек не стал: с пробитой, развороченной грудью щенок напоминал поломанную игрушку, а крови его зверь напился вдоволь. Он вздохнул, улыбнулся и пошел к выходу, старательно обходя алые пятна на полу.

У дверей снаружи тоже было пусто. И у лифта. И даже в гараже.

Право, он думал, его радостно схватят, как только так сразу. Но, то ли Блэк осознавал степень, в которой Джей его провоцировал, то ли всем просто было не до него — ни души вокруг. Алек сел в машину и поехал домой. В тот самый дом, которого не осталось, который походил на руины еще более, чем последний, но — был разрушен не им. Кошку было жалко. Мысли путались, перескакивали. Клетка рушилась и темное безумие захлестывало волнами, он стискивал руль, прикусывал губу и ехал, ехал, ехал, не позволяя себе остановиться, пока не добрался до высокой ограды и знакомого КПП, где за шлагбаумом виднелись развалины домов и мешанина из земли и асфальта.

Но сегодня что-то было не так, как всегда. Он смотрел туда, вдаль — и видел не покореженные бетонные остовы, не ямы и грязь, а эти дома, этот район — таким, каким он его помнил. Наверно, именно поэтому и сказал охране так странно:

— Я тут живу.

И замер, осознавая. Горло сдавило спазмом.

Он забыл, как же он мог забыть, что все мертвы и все мертво, и возвращаться уже давно некуда. Алек мог бы написать диссертацию на тему «что значит одиночество», но кого б волновала эта «животрепещущая» тема.

И он стоял там, перед КПП, а частящий пульс отдавался в кончиках судорожно сжатых пальцев, и в ушах — будто наяву — шелестел равнодушный голос диктора, перечислявшего разрушенные районы. Зазвенела бьющаяся об стену бутылка, мерный стук капель об пол и голос Ская.

Это было так давно.

Алек горько усмехнулся, хлопнул охранника по плечу, и, не оглядываясь, перемахнул через шлагбаум и пошел вперед. Километром спустя дорога была уже целой, а вот дома целыми лишь казались: на первый взгляд все было хорошо, но посмотри чуть пристальнее — и становились заметны выбитые стекла, черные провалы в стенах. На месте магазина, куда он бегал за хлебом в далеком детстве, зияла воронка, на дне которой валялись осколки битого стекла и глыбы бетона с торчащими арматурами. Он на миг остановился на ее краю, заглянул вниз. Ни крови, ни тел не было, да и остались бы они здесь, за столько-то лет?

Судорожно сглотнув, он пошел дальше. Холм, на котором раньше стояла многоэтажка, где они жили, уже виднелся, вот только на месте домов были развалины. Двадцать два этажа превратились в — от силы — десять-двенадцать, остальное неровно срезано. Снарядом зацепило, или взрывом. А может, бомбили с воздуха. Подробностей Алек не знал, он так и не смог заставить себя найти новостные выпуски и статьи тех лет, даже думать об этом всегда было больно. Видеть — еще больнее.

Пробираться к подъезду пришлось по рассыпанным по земле обломкам. Куски стен шатались под ногами, пытаясь выскользнуть, перевернуться. Плитка на самых крупных кусках скользила — не навернулся он чудом. Но дошел, допрыгал, временами чувствуя себя горным козлом. Дверь в подъезд лежала на том, что некогда было газоном, аккуратно снятая с петель. Работа спасателей, похоже. Алек посмотрел на останки лампочки в светильнике на козырьке подъезда, вздохнул и решительно шагнул внутрь. Лифты, что неудивительно, не работали, хотя он, как дурак, и простоял перед ними минут с пять. Привычка — страшная сила. Столько лет, а стоило зайти сюда и все вернулось, ожило, будто только вчера он в последний раз с трудом распахивал железную дверь, ждал вечно занятые лифты и нажимал на кнопку, считая этажи до нужного. Сейчас же — пришлось идти пешком. Пролет за пролетом, слыша, как хрустит под ногами битое стекло, глядя на толстые слои пыли и пепла на стенах.

Когда-то он успевал запыхаться, поднимаясь до нужного этажа, теперь и осознать не успел, как уже пришел. Взрывами его не снесло, даже пожара тут, кажется не случилось. Вернее, черная лестница была действительно черной от гари, но межквартирный холл — лишь запыленным. Двери аккуратно сложены у лифтовых шахт. Алек перешагнул через них и пошел дальше.

К себе домой.