Ничто не случайно

- Я скажу... двадцать пять. Сегодня мы прокатим двадцать пять человек, ответил Стью, стараясь идти в ногу со мной.

- Не слишком ли мы оптимистичны в это утро? Ясное дело, что сегодня будет хороший день, но не настолько хороший. Мы прокатим восемнадцать человек.

В ресторане к нам присоединился один из наших вчерашних пассажиров по имени Пол, который был владельцем небольшого клочка земли недалеко от дороги, ведущей в город.

- Забежал сюда всего лишь на минутку, чтобы выпить с вами чашечку кофе, сказал он.

В этот момент я как раз рассуждал о том, что, должно быть, нет ничего более ужасного в мире, чем есть на завтрак остывший поджаренный пончик.

- Я всегда хотел летать, - сказал Пол. - Всегда хотел, но как-то не удавалось до сих пор. Вначале мои домашние были против того, чтобы я приходил к вам. Моя жена отнеслась к этому с неодобрением. Но вчера вечером я преодолел их сопротивление, и вот сегодня, может быть, снова полечу.

Под влиянием пончика мои мысли начали принимать другой оборот. На что был бы похож этот мир, если бы мы все должны были получать разрешение своих жен и семьи для того, чтобы сделать то, что хотим? Если бы для осуществления своих желаний нам нужно было созывать целый комитет советчиков? Был бы это какой-то другой мир или это тот мир, в котором мы уже живем сейчас? Я отказался верить в то, что это и есть наш мир, и положил остаток пончика в пепельницу.

- Вам нужно прокатить старого Кенни. Ребята, он просто с ума сойдет от удивления! Сегодня я приведу его к вам. Приведу его сегодня вечером! Думаю, у вас наберется немалая толпа... просто здорово, что вы прилетели в наш город. Эта маленькая взлетная полоса просто протянулась себе за городом, и никому до нее дела нет. Когда-то у нас был летный клуб с парой аэропланов, но вскоре они всем наскучили и теперь остался только один аэроплан. Если хотите, можете взяться за его ремонт.

Через несколько минут Пол отправился по своим делам, а мы вышли на июльскую жару штата Миссури. Мимо нас по улочке быстро проехал трактор, его большие задние колеса пели по мостовой.

В половине одиннадцатого наша работа приняла широкий размах. Один молодой человек летал четыре раза, снимая каждый раз по нескольку пленок с помощью своего фотоаппарата "Polaroid". Через две недели он собирался уйти в армию, и поэтому тратил свои деньги так, будто собрался расправиться с ними полностью к концу этих двух недель. Я вспомнил о веселой и беззаботной жизни молодых пилотов-камикадзе, погибших совсем недавно... этот несчастный парень будет жестоко разочарован, если ему каким-то образом удастся выжить после первой недели в армии.

Следующим в очереди на полет был фермер-великан, который держал в руках пластиковую сумку, наполненную до краев конфетами.

- Эй, Дик, - обратился он ко мне, прочтя мое имя на ободке кабины. Сколько ты возьмешь с меня за то, чтобы пролететь над моей фермой так, чтобы я мог высыпать это своим детишкам? До нее девять миль на север, она находится в районе восемьдесят первой станции.

- Ну, это нужно будет пролететь 18 миль... будет стоить... пятнадцать долларов. Это, конечно, очень большая цена, но, видишь ли, когда мы вылетаем за пределы этой местности...

- Вполне подходящая цена. По рукам! Мои дети сойдут с ума, когда у видят, что их папаша летает в небе на аэроплане...

Через пять минут мы оставили позади Кахокию и урчали над мягко вздымающимися холмами и приветливыми полями к югу от реки Де-Мойн. Он указывал путь, пока мы не приблизились к белому фермерскому дому в полумиле от дороги. Мы пошли на снижение и покружили над домом. На звук "Урагана[5]" из дома выбежали его жена и дети. Он изо всей силы махал им, а они отвечали ему с земли, размахивая обеими руками.

- ЛЕТИ ПРЯМО НАД НИМИ! - крикнул мне фермер, показывая сумку с конфетами, чтобы я понял, зачем это нужно.

Биплан снизился до высоты 50 футов и зашел на круг как раз над небольшой толпой на земле. Его руки заработали, и конфеты полетели вниз. Дети, как мангусты, бросились врассыпную, молниеносно поднимая их с земли, то и дело вскакивая, чтобы помахать еще раз своему папе. Мы сделали еще два круга, и мужчина дал сигнал, что можно возвращаться.

Мне никогда не приходилось летать с более удовлетворенным пассажиром. Он улыбался, как Санта-Клаус, летящий посреди лета по небу в своих красно-желтых санях. Он прилетел и улетел, как и обещал, хорошенькие маленькие дети были бесконечно счастливы, вот и сказочке конец.

Но когда мы вернулись, для саней уже собралось много работы.

Один пожилой скептик решил все же прокатиться, но предупредил меня:

- Только без всяких этих ваших выкрутасов, ясно? Чтобы наверху все было гладко и красиво!

Полет действительно получился гладким и красивым, пока не пришло время снижаться для посадки. Тут моему пассажиру вдруг пришло в голову начать отчаянно размахивать руками и дико визжать.

Я кивнул и улыбнулся, сосредоточивая внимание на посадке, не расслышав ни одного его слова до тех пор, пока мы не остановились вновь возле дороги.