Нигиль

А толпа продолжала прибывать. Когда Нолль подходил к площади Менял, то стоял в задних рядах, но теперь его со всех сторон обступили. Были тут все: и жители Дырокубья, спустившиеся с веревочных лестниц, и охотники на крыс с окровавленными кочергами; виднелись и знакомые лица «Детей Нижнего города». Приметил он и кружки фабриканток – последние дни они бастовали. Над цехами больше не поднимался, врастая черными лентами в серое небо, дым. Добрая половина женщин были вооружены. Взгляды, полные усталой решимости. Что-то зрело теперь – и ждало выхода; вспыхнуть могло от одной только искры.

Кто-то хлопнул Нолля по плечу.

– Скоро начнется, – сухо бросил Иной подошедшему Святоше.

Тот быстро кивнул. Сив был взволнован, глазами искал кого-то в толпе.

– Гойер Мойер где-то в первых рядах, – подсказал Нолль.

– Да, хорошо… – пробормотал Сив. – Вы не видели мальчика?

– Люку?

– Да. Я сказал ему запереться у себя, но в комнате его не было.

– Может, он где-то в толпе?

Сив нахмурился.

– Ему тут не место.

Нолль кивнул.

– Простите, я должен его отыскать.

Святоша стал протискиваться между людей, пытаясь добраться к воротам.

А служащий продолжал говорить.

– …По требованию Совета немедленно выдать устроителей заговора! Вернуть все вышеперечисленное до полуночи! Сдать оружие! Фабриканткам – вернуться к работе! Продолжать отлов крыс! – Служащий кричал все испуганнее, словно боясь не только зачитываемого им документа, но и самого звучания своего срывающегося голоса. – В случае, если все вышеобозначенные требования будут выполнены в срок, власть Совета гарантирует вам, что наказательные меры в отношении бунтовщиков будут должным образом смягчены!

– Какие такие «меры»?! – вскричал кто-то хриплым басом. К нему присоединились другие гневные голоса.

Служащий вдруг замолчал. Чуть приподнявшись, выглянув из-за чьих-то плеч, Нолль увидел, что он замер, уставившись в свою бумагу. Его руки дрожали. Служащий боялся поднять взгляд. Наконец, набравшись смелости, заговорил:

– Позвольте продолжить… Дальше – касательно новых отправок в Нигиль.

Толпа неодобрительно зашумела.

– Отец-настоятель дай-Есчё с согласия Молчской управы, а также с разрешения Совета, одобренного древними родами, объявил о призыве двадцати четырех граждан из Нижнего города, а также девятерых – из Среднего города. Подсчет хвостов был заверен Советом, лично подписан генерал-полицмейстером Бровелинном Дробозупом, ответственным за сбор призывников, а также перезаверен и утвержден Ведомством по повторному заверению важных бумаг…

Толпа подалась вперед, на Нолля напирали сзади. Он чуть не упал. Услышал визг представителя управы:

– Назад! Отойдите назад! Буду называть имена, выходите вперед по одному!

Но люди уже повалили к воротам, стали толкать ржавые створы. Послышался скрип – и вдруг несколько ружейных залпов. Инспектор дал команду выстрелить в воздух.

– Разойтись! – рявкнуло спереди из облака черного дыма. – Разойтись – это последнее предупреждение!

Отхлынули. На мгновение воцарилась неприятная, давящая тишина. У ворот, выступив из первых рядов, стоял Гойер Мойер с ржавым револьвером в левой руке. Стража подступила ближе, винтовки были нацелены на него.

– Вам уже дали ответ, – проскрипел его голос; он жестом обвел толпу: сжатые кулаки, клинки и винтовки поднялись в воздух. – Нет – вам и Совету. Ничего вы от нас не получ-чите.

Толпа поддержала его раскатистым эхом сотен разгневанных голосов. Никто замер. Стражи испуганно целились в первый ряд. Миг как натянутая струна. Одно неверное движение – и начнется.

Один из стражей, не отводя прицела, быстро утер лоб рукавом.

Но вот вдали послышались стальные раскаты, земля чуть задрожала, и в толпе, где-то впереди Нолля, кто-то упал. Ряды пошатнулись, вынужденно сделали несколько шагов вперед.

Вдруг – три громких выстрела и три вскрика. Один – очень высокий, жалобный, жутко оборвавшийся в воздухе. Затем – почти тут же – крик инспектора:

– Не стрелять! Вашу мать, не стрелять!

Поздно.

– Тут ребенок! – завопил кто-то в толпе.

Опять тишина – на мгновение. Нолль стал продираться вперед. За ним Ниххо, Бхамм и другие «Дети Нижнего города». Облако после выстрела еще не рассеялось, когда он подходил.

Сив сидел, преклонив колено. Перед ним – что-то маленькое, бесформенное, неподвижное. «Может, мешок?» – пронеслась у Нолля в голове глупая мысль.

«Нет, не мешок».

А потом Люку, лежавшего на взрытой сотнями ног грязи, увидели все. Стражи попятились. Святоша чуть пошатнулся, когда поднимался. Он взвел курок и не раздумывая дважды быстро выстрелил по воротам. Инспектор схватился за грудь, поскользнулся, упал на ступени.

Толпа заревела.

Полный служащий из управы бросился наутек, но нижние ворота уже были открыты. Нолль видел, как его вместе со служителем Церкви смыло толпой на подступах ко второму пролету каменной лестницы. Толпа хлынула на узкую Крысиную улицу. Из окон во всех домах раздался жуткий испуганный вой, тут же слившийся с грохотом выстрелов. Доносчики – из тех, кто не успел отойти от окна, – подстреленные, посыпались прямо из окон, под ноги толпы.