Нигиль

Вокруг беседки рассеялись члены тайной полиции; серых кителей было не меньше десятка – и это лишь те, кого Нолль мог увидеть.

Мужчина, не оборачиваясь, безмолвно смотрел на Средний город. По саду уже растекался черный дым. Верно, что тумана здесь не было, но чернота постепенно забирала свое даже здесь, наверху.

Молчание длилось с полминуты, когда Нолль решился прервать его сам – сказал первое, что пришло ему в голову:

– Прошлой ночью крысы снова окрасили кровью Крысиную улицу. – А сказав, вдруг содрогнулся.

– Мужайтесь, – ответил Берр Каглер спокойным хрипловатым баритоном и наконец обернулся. – Такова воля Бога из Монолита.

Крупные черты лица, маленький рот, чуть скривленный в улыбке. Эта улыбка будто бы говорила: «Жизни угодно проверить меня на прочность? Что же, посмотрим, кто кого». Мундир Берра Каглера был расстегнут, мощную грудь обтягивал черный жилет – на нем красовалась цепочка часов. Но всю силу этого образа несколько портила одна лишь деталь: обшлаг на левом рукаве был расстегнут – Берр Каглер, видно, этого не замечал. Одна незастегнутая пуговица выдавала то скрытое волнение, которое не показывал его ничего не выражающий взгляд.

Нолль тут же представил, как этим утром этот мужчина поспешно, может даже ругаясь, застегивал свой мундир и бежал по ступеням дворца, думая, вероятно, о том, как быстро все может перемениться.

– Ну вот мы и встретились, господин Иной Нолль, – начал Берр Каглер. – Люблю, знаете, это место, прихожу иногда подышать свежим воздухом… Но, видимо, не сегодня. – Он пожал плечами. – Должен сказать, вы меня удивили. Я, конечно, позволял себе иногда за вами приглядывать. Что ж. Я в вас несколько разочарован.

– Очень жаль, что я занял так непозволительно много вашего времени, – ответил Нолль холодно, – но в каком-то смысле и вы разочаровали всех нас.

– Вот оно как? – Берр Каглер выдавил даже смешок, но тут же взглянул на Иноя: – Вы теперь считаете себя одним из них? – Его рука устремилась в сторону Среднего города. – Решительно не понимаю, господин Нолль, как можно было не справиться с простейшим заданием: пристрелить одного человека? – Он стал слегка заводиться; ему пришлось сделать над собой усилие, чтобы продолжить в любезном тоне: – Если бы вы устранили цель, всем было бы лучше. И мне, и вам, и даже столичной Тайной канцелярии.

– Может быть, – выдавил Нолль. – У меня было время подумать над этим. Я все же считаю, что моя главная цель – противостоять беззаконию, в чем бы оно ни проявлялось. – Он помолчал. – Никто мне не нужен. Мне нужен тот, кто его, так сказать, породил. Мне нужны вы, господин Каглер.

Тот расплылся в улыбке.

– Знали бы вы, как мне нравятся своенравные люди, господин Нолль. Поверите ли – иногда устаю от того, что мне боятся сказать поперек хоть слово! Взять хотя бы Совет… – Берр Каглер, сунув руку в карман, стал спускаться по ступеням беседки. – Или даже древние роды. Все они только и ждали, когда же объявится та сила, что поведет их за собой.

– И эта сила – вы, Каглер?

– Так и есть. Взвалил на себя эту ношу. И что же я получаю взамен? – Он встал перед Ноллем; удивительным образом было сложно сказать, какого Берр Каглер роста, – должно быть, сильная аура власти скрывала даже какие-то очевидные недостатки. – Что я получаю за то, что забочусь об этом городе? О своем любимом городе?

Нолль не ответил. Берр Каглер, покачав головой, прошел мимо него и продолжил:

– Одно только недовольство! Жажду убийства! – Он нарочито вздохнул. – Я дал им то, что они хотели, господин Нолль. Я закрыл города, чтобы спасти их от зависти. Я дал им точно устроенный механизм, систему, что стабильно работает вот уже больше пятнадцати лет. Этот механизм, господин Нолль, моя величайшая жертва. Мой дар этому городу! Он дает людям спокойствие в том, что ничего не изменится. Вот чего на самом деле хотят все – нет, не свободы, господин Нолль. Каждый: и охотник на крыс, и аристократ, и лакей – в глубине души каждый всего лишь хочет быть уверен, что завтра будет таким же, как и вчера. А я всего лишь тот человек, что взялся ласково говорить им каждое утро: «Все останется так, как есть. Нет поводов для беспокойства. И нет плохих новостей». – Он помолчал. – И я говорю им правду. Вы, верно, скажете, что это не так?

– Почему же? – сказал Нолль, не сдержав раздражения. – Вы правы, плохих новостей в Молче действительно нет – их не печатают.

Берр Каглер уже его как будто не слушал. Пройдя чуть вперед, он встал в черном дыму и долго смотрел на часы – пытаясь, наверно, увидеть стрелку в сгущающейся вокруг черноте.

– Вам, должно быть, теперь интересно, что будет с вами? – спросил Каглер, наконец убрав часы.

– Не особенно, – признался Нолль.

Берр Каглер подошел к нему – все с той же полуулыбкой.