Ника

— Еду в Москву, — сообщил он, — вот зашел, может, поручение будет привезти чего-нибудь. Двое прихожан попросили купить разную мелочь.

— Я не прихожанка, — резковато ответила Ника.

— А я вас считал таковой. Вы посетили церковь во время малой литургии.

— Это из любопытства…

— И какое впечатление?

— Скучно, неинтересно. Все у вас в церкви не от жизни, все выдумано.

— Без выдумки человеку обойтись невозможно. Ему требуется что-нибудь для души. Театр, кино, музыка… разве все это не выдумка? Если бы человек освободился от всего этого, если бы он был способен жить без волнений души, он стал бы счастливым. Первобытный человек был счастливее современного.

— Скажете тоже, — Ника рассмеялась. — Человек счастлив, когда удовлетворяет свои духовные и материальные потребности.

— Он их никогда не удовлетворит, — перебил ее отец Борис, — потому что они безграничны. Человек выдумывает все новые и новые потребности. Очень немногие, как, например, индийские дервиши или русские отшельники, способны довольствоваться самым необходимым для поддержания телесной жизни. И это возвышает их духовно. Все, что вокруг нас, — суета сует и томление духа. Любовь к людям призывает к послушанию и смирению. Кто любит других, тот ни в чем не нуждается, ему ничего не надо.

— Чудно́! — весело воскликнула Ника. — Почему же духовенство так заботится об удобствах и материальном благе?

— Слабость души. И с точки зрения религии это заслуживает порицания.

— Знаете, что я скажу вам, Борис Иванович?

— Охотно выслушаю. — Поп сверкнул ровными белыми зубами в такой любезной улыбке, что Ника невольно залюбовалась.

— Меня удивляет: зачем вы пошли в священники? Как это случилось? Молодой… красивый и вдруг — поп!

— По призванию. Мне нравится, когда меня слушают, когда я завладеваю сердцами людей. Как зрительный зал замирает под влиянием дара артиста, так в церкви верующие принимают священника. Видеть, как толпа смотрит на тебя неземным взором, ждет от тебя исцеления души, верит в тебя, — это дает мне удовлетворение.

— Так шли бы в артисты.

— Мечтал, но не привелось, дорогая Клавдия…

— Не зовите меня так.

— Хорошо, любезная Ника… Вы хотя и не Самофракийская Ника, а Усовская, но… вы способны возжечь воображение художника.

Он вдруг положил свою мягкую ладонь на ее руку. Она отстранилась и с удивлением посмотрела на него.

— Вижу, — продолжал отец Борис по-прежнему спокойно и чуть наставительно, — нехорошо вы подумали обо мне, что я руки вашей коснулся. Зря это: я человек семейный, по натуре однолюб, люблю свою жену… Но я прощаю вас, вы меня не так поняли.

От стыда у Ники кровь прилила к лицу и шее, ей вдруг стало душно, захотелось остаться одной.

— Нас, попов, мало кто любит. Этому есть объяснение. А между тем мы делаем полезное дело.

— Какое же?

— Верующие не пьют, обычно у них хорошие семьи, не совершают преступлений. Мы помогаем людям быть нравственно чистыми.

Ника усмехнулась.

— То-то вон в газетах пишут про похождения попов да монахов.

— Есть, бывает. В семье не без урода. В газетах пишут, бывает, и о коммунистах, бросивших жен, о прелюбодействе их, о присвоении государственных средств. Так можно ли по этим случаям судить о всей партии?

Отец Борис задумался. Лицо его в эти минуты стало выразительным, в глубине глаз билась сосредоточенная мысль, спокойно-твердая, горячая.

Внезапно переведя взгляд на Нику, он заговорил медленно, убежденно:

— Среди духовенства есть и образованные люди: инженеры, экономисты, физики. Если хотите знать, религия и наука находятся в согласии. Да, да! Не удивляйтесь. Есть истины веры и есть истины науки. Истины веры — вечные, истины науки — преходящи, изменчивы… Святой отец православной церкви Григорий Нисский задолго до Лавуазье и Ломоносова открыл закон сохранения материи. Он указывал, что сгоревшая свеча не уничтожилась, она только разложилась на свои элементы, она осталась равной самой себе.

— Закон Лавуазье — Ломоносова мы учили, — сказала Ника, воспользовавшись паузой в речи отца Бориса. — Даже опыты делали… наглядно…

— Спор науки с религией надуманный. А церковь делает доброе дело. Моральный кодекс коммунизма — это обновленные заповеди священного писания.

В душе Ники поднимался и рос протест против таких высказываний, хотелось горячо возражать, доказать противное этому. Но сказать что-либо Ника была бессильна: она не знала ни священной христианской истории, ни церковных заповедей. Все это ее до сих пор не интересовало, знать это не требовалось.

А отец Борис все говорил и говорил, удивлял ее широкими познаниями.

Когда он ушел, она даже пожалела, что кончился этот необыкновенный разговор, от которого взбудоражило ее мысли и чувства. Состояние смятения долго не покидало ее, а когда пришло ровное настроение, думала с удивлением:

«Почему люди любят других в свою веру обращать? Владимир тянет в свою, Венковы и родители в свою, поп в свою. Отвязались бы, оставили бы в покое».

По неуловимой связи вспомнилась смерть Агафьи, «рабы божьей».