Никита ищет море

Оли не было на дороге и не было около магазина. Зато там – около магазина – был Протоня. С прутом в руках он гонял визжащую собаку. Никита не сразу узнал знакомого пса – хвост, всегда торчавший вверх знаком вопроса, сейчас был жалобно поджат. Протоня замахивался прутом, пес, сжимаясь и моргая, шарахался в сторону, и Протоня громко смеялся. Никиту обожгло яростью. Он словно давно ждал ее, эту ярость, и теперь, когда она пришла, с ликованием ощутил ее бешеную силу. Бросив велосипед на асфальт, Никита подбежал к Протоне и врезался в него с разгона, надеясь повалить на землю. Протоня пошатнулся, но удержался на ногах.

– Ты чего? – завопил он визгливо.

– Оставь его! – крикнул Никита.

Он думал, что его крик будет похож на рычание зверя – такое могучее кровожадное чувство бушевало сейчас в нем, – но голос предательски сорвался.

– А тебе что? – взвизгнул Протоня.

Взмахнув прутом, он хлестнул Никиту по лицу. Тот успел заслониться руками, и прут словно огнем прошелся по коже и оставил по красной полосе на каждой руке. С гневным воплем Никита ринулся на обидчика. Его сжатый кулак угодил Протоне в бровь – Протоня вскрикнул тоненько, и Никита смешался. Он еще никогда никого не бил в лицо. Протоня скривился и бросил на Никиту затравленный взгляд. Его рука с зажатым в ней прутом вновь начала подниматься, и Никита как завороженный смотрел на этот прут, не пытаясь защититься.

– Это что еще за тра-та-та такая? – прогремело над их головами.

Две могучие руки ухватили их за уши – Никиту за правое, Протоню за левое, – и дернули так, словно хотели оторвать. Никита и Протоня хором взвыли. Продавщица, не разжимая пальцев-клещей, принялась выговаривать им:

– Чтобы я больше такого не видела! Уши оборву и не пожалею! Клопы подматрасные!

Она громко фыркнула, выпустила их уши и толкнула каждого в плечо – так, что они разлетелись в разные стороны. Протоня, с ладонями, прижатыми к пламеневшему уху, с повизгиванием убежал прочь. Никита постоял, тяжело дыша и бессмысленно глядя на продавщицу. Та окинула его грозным взглядом, развернулась и ушла в магазин. Никита огляделся. Велосипед валялся на асфальте. Пса не было. Никита спохватился, вспомнил о мышонке – в такой драке с ним могло произойти что угодно. Задохнувшись от страха, осторожно заглянул в карман. Увидел мышонка – живого, невредимого. Вытащил его, посадил на ладонь и, мгновенно ослабев, сам опустился на асфальт. Вышла продавщица, протянула мороженое. Никита помотал головой.

– Это за Спутника, – прогудела продавщица.

Никита поднял на нее глаза.

– Спутник – того пса так зовут, – пояснила продавщица.

Она наклонилась, положила мороженое на колени Никите и пошла обратно в магазин.

– А где он живет? – негромко спросил Никита. – Где он живет?! – крикнул он во все горло, когда понял, что продавщица его не слышит.

Она остановилась на пороге, повернула к нему рыжую голову и, помедлив несколько секунд, сказала:

– Вверх по улице, направо, после коровника налево.

Никита медленно ехал по улице на велосипеде. Мороженое было съедено. В кармане сидел мышонок. Проезжая деревенские дома за невысокими заборами, Никита задерживал на домах взгляд, пытаясь определить, похожи ли они на коровник. Он имел смутное представление о том, что такое вообще коровник. Понятно, что там должны жить коровы. Возможно, этот коровник похож на сарай. Но какого он размера? Во дворах рыли землю куры, лениво прохаживались пестрые кошки, бродили белые и рыжие дворняги – эти, когда Никита проезжал мимо, рысцой подбегали к воротам и несколько раз гавкали.

– Не бойся, они не выскочат, – говорил Никита, обращаясь к сидевшему в кармане мышонку.

За очередным двором с котами и курами открылось широкое пространство голой, истоптанной копытами земли. Пространство было окружено оградой, за оградой тянулось длинное серое здание без окон, перед зданием сгрудились пятнистые коровы – их было много, они мычали, топтались на месте и толкали друг друга боками. В нос Никите ударил запах силоса и навоза. Без сомнения, это был коровник. Никита проехал дальше, с удивлением и опаской разглядывая коров. Миновал коровник и, вспомнив слова продавщицы, свернул налево на грунтовую дорогу. Она шла к единственному дому – серому, давно не крашенному, с просевшей крышей. Хилый дощатый забор норовил завалиться назад, но буйно разросшиеся крапива и лопухи не давали ему этого сделать. Калитка была распахнута и висела на одной петле.