Никита Хрущев. Рождение сверхдержавы

На улыбку протягивавшего ему обе руки Кристофера отец отреагировал кисло Кристофер понял, что выполнять просьбу президента спасти ситуацию будет не так-то просто, и решился на экспромт. Еще не закончив рукопожатие, он стал озираться по сторонам, а потом, наклонившись со своего почти двухметрового роста к отцу, доверительно шепнул «А где же босс?» Отец смотрел на него снизу вверх недоуменно-настороженно «Что еще надумали эти американцы?»

«Мой босс, — Кристофер кивнул на стоящую поблизости женщину с огромным букетом роз, — приготовился к встрече, а ваш босс никак не появится».

Широкой улыбкой Кристофер демонстрировал, что «за пазухой» у него не упрятано ничего, кроме благожелательности Отец тоже заулыбался. Впервые со вчерашнего дня.

«Господин председатель, — Кристофер снова доверительно наклонился к отцу, — мы с вами только притворяемся важными шишками, а сами отлично понимаем, в чьих руках власть».

Отец расплылся в улыбке, он понял, что Кристофер — не Поулсон, и, с удовольствием вступив в игру, тоже заозирался.

Тут в дверях вагона появилась мама. Супруга Кристофера вручила ей букет, о чем-то заговорила. Мама попыталась ответить ей по-английски. Лед окончательно растаял. Дальше шло как по писаному. Кристофер выполнил поручение президента, и, как он мне впоследствии рассказывал, выполнил с охотой, с первой улыбки они с отцом благорасположились друг к другу. Кристофер время от времени посещал Москву, они подолгу беседовали с отцом в Кремле.

В сентябре 1971 года Кристофер в очередной раз приехал в Москву, рассчитывал снова увидеться с отцом, привез сувениры, но опоздал буквально на пару дней 11 сентября отец умер. Из газет Кристофер узнал о постигшем нас горе, неведомыми путями разыскал мой телефон. Мы договорились о встрече на следующий день в его номере в гостинице «Националь».

Последний раз я встретился с 93-летним Джорджем Кристофером в Сан-Франциско, в преддверии празднования наступления третьего тысячелетия. Выглядел он бодро, я бы сказал весело, за ланчем очень подробно, в деталях рассказывал о той памятной встрече с отцом. Именно тогда я узнал о звонке президента Холодная война закончилась, и Кристофер не считал себя обязанным хранить ее тайны.

Маленькая деталь. Едва мы уселись за стол, Кристофер заказал нам обоим по рюмке водки. Я воспринял это как дань моему русскому происхождению. Мы чокнулись за дружбу, ту, что была, и за будущую тоже. Кристофер предложил повторить, я вежливо отказался, посчитав, что он продолжает ублажать мою «русскость». И ошибся.

— Вы как хотите, — сказал хозяин, — а я еще выпью.

И выпил. С удовольствием.

Я еще подивился: все-таки девяносто три года старику.

Через год Кристофера не стало. Его «босс», жена, умерла еще раньше. Жалко, когда уходят такие люди.

В течение всей поездки отец пытался через голову администрации наладить прямой диалог с американцами, чем доставлял обеим сторонам немало хлопот. Отец обижался, подозревал, что между ним и простыми людьми Америки хотят возвести преграду. Порой его опасения имели основания, а иногда он просто не хотел понять, что далеко не все в США готовы ему по-дружески пожать руку. Там же, в Калифорнии, отцу довелось посетить завод компьютеров фирмы IBM в Сан-Хосе. Через тридцать лет Томас Уотсон-младший, в те годы президент компании, рассказал мне: его особенно беспокоило, как бы работавшие на заводе выходцы из Венгрии не устроили гостю «теплый» прием. Пришлось день визита объявить выходным, распустить их по домам. Одновременно ему посоветовали держать себя с отцом поофициальнее и, по возможности, не улыбаться. Мистеру Уотсону не удалось последовать инструкции. «Ваш отец с таким искренним юмором рассказывал разные истории, что удержаться я просто не мог. Губы сами расплылись в улыбке и больше не собрались в предписанную из Вашингтона маску, — вспоминал Том Уотсон и потом добавил: — До встречи с ним я знал только одного человека, который так легко находил нужный тон с любой аудиторией, это был мой отец. Теперь к нему добавился ваш». Из уст Тома Уотсона эти слова прозвучали величайшей похвалой.

Я нашел старую фотографию: с подносами, наполненными нехитрой снедью из кафетерия, бок о бок шествуют низенький, колобком, отец и худой, долговязым журавлем, Уотсон — оба смеющиеся.

Нужно сказать, в то время не только отец, но и специалисты в нашей стране весьма смутно представляли, что такое IBM. На заводе внимание отца привлекли не компьютеры. Он уделил им приличествующее для воспитанного гостя внимание, не более. Не преминул заметить, что и у нас есть вычислительные машины, не хуже. Хозяин не спорил, только усмехнулся.

Отца потряс кафетерий. В 1959 году в нашей стране еще не додумались до самообслуживания. Отец восхищался полочкой, по которой движется поднос, выставленными на всеобщее обозрение тарелками и блюдцами. Поразили его блестящие пластиковые поверхности столов. Оказались ненужными вечно грязные, в пятнах скатерти.

— Смахнул крошки, протер тряпкой, и все чисто, — восхищался он.