Никита Хрущев. Рождение сверхдержавы

А пока обычно общительный отец удваивал свою энергию, проповедовал, доказывал, убеждал. Дни отца плотно заполнялись визитами, беседами, и не только с представителями «третьего мира», игнорировать его не смогли себе позволить и европейцы. Но по-настоящему в душу запала ему одна встреча: едва сойдя с теплохода, отец поинтересовался, где живет Фидель Кастро. Доложили: Кастро разместился в захудалой гостиничке, в негритянском Гарлеме. В других отелях его просто отказались принять. Отец вспыхнул и решил немедленно ехать с визитом. Едва успели позвонить кубинцам. Фидель немного растерялся, сказал, что он может приехать сам. Отец и слушать не хотел. Он считал себя просто обязанным продемонстрировать уважение к представителю маленького бесстрашного, свободолюбивого народа.

Отец понимал, что их встречу воспримут как вызов, и постарался обставить ее поэффектнее. Здесь, правда, особых усилий не потребовалось: Гарлем, Хрущев, Кастро. Журналистов набежало великое множество.

Отец и Кастро встретились в холле гостиницы, обнялись, расцеловались. Отец вспоминал: ему показалось, что его обхватил медведь.

Отца захватила искренность Фиделя Кастро, его непреклонная решимость победить или умереть за дело освобождения своего народа. Эта встреча в Нью-Йорке окончательно убедила отца в необходимости помочь Кубе в ее борьбе всеми доступными средствами: и экономическими, и политическими, и военными. Правда, с последним проявляли осторожность: и та, другая, сторона опасалась спровоцировать Соединенные Штаты.

В Нью-Йорке отец искал и находил подтверждение доброго к себе отношения со стороны американцев: кто-то помашет рукой, кто-то улыбнется. Запомнилась ему забота одного из журналистов, постоянно дежуривших под окнами дома, где он жил. Отец скучал, в перерыве между заседаниями и встречами он был заточен в четырех стенах, нельзя прогуляться по улицам, за город выехать запрещено. Единственное развлечение — небольшой балкончик, куда он выходил перекинуться словцом с прессой, развеяться. Вот тут-то он и получил записку, в которой говорилось, что Нью-Йорк не Москва и в нынешней обстановке отец на балконе под нависшими с обеих сторон улицы домами с тысячами окон рискует жизнью. Никто не знает, кто и о чем думает за их стеклами, а оружие купить — не проблема. Отец был тронут, принял предупреждение во внимание, но на балкон выходить не перестал. Он опасался, как бы его не заподозрили в трусости.

В те дни он посетил в больнице умиравшего от рака американского физика Лео Сцилларда. Как и с Сайрусом Итоном, отца свело со Сциллардом неприятие ядерного оружия, борьба за запрещение его испытаний. Лео Сциллард, по происхождению венгр, участвовал в разработке первой атомной бомбы. После окончания Второй мировой войны он, как и некоторые другие участники проекта, стал противником как бомбы, так и войны. Они встречались с отцом в Москве, между ними возникло взаимопонимание единомышленников, и вот теперь отец сидел у его больничной койки. Сциллард, ослабевший, но по-прежнему эмоциональный, говорил об опасности ядерного вооружения. Отец с ним соглашался и одновременно старался успокоить, перевести разговор в нейтральное русло. Он стал нахваливать грузинскую минеральную воду боржоми: по совету врачей он выпивает в день пару бутылок и чувствует себя бодрее, к тому же вода хорошо промывает почки. Сциллард заинтересовался, и отец пообещал поделиться с ним своими запасами. На следующий день в больницу доставили ящик боржоми, но попробовать чудодейственную воду Сциллард не успел. Через короткое время он скончался. А возможно, американские врачи запретили — кто знает, что и зачем прислал важному и секретному атомщику руководитель враждебной США державы.

После смерти Сцилларда нераспечатанный ящик вместе с другими вещами умершего отдали родственникам. Долгие годы они берегли бутылки с непонятными грузинскими иероглифами в память о дружбе двух таких разных людей — физика Лео Сцилларда и политика Никиты Хрущева. В 1990-е годы двадцатого века семья Сцилларда подарила мне одну из бутылок. Я передал ее в Хрущевский архив, созданный при библиотеке Браунского университета в американском городе Провиденс штата Род Айленд.