Никита Хрущев. Рождение сверхдержавы

Участников молодежного бала, наверное, тоже проверяли, пригласительные билеты давали не кому попало. Бал оказался только первым шагом отца. Вскоре Кремль открыли для свободного посещения. Такой, казалось бы, естественный шаг не у всех вызвал одобрение. Особенно переживал Ворошилов.

Отец с юмором рассказывал об их разговоре после того, как он на Президиуме ЦК поставил вопрос о возвращении к старым порядкам, когда Кремль был доступен всем желающим. На заседании Климент Ефремович не выступал, промолчал и проголосовал за. Когда же начали расходиться, он подошел к отцу и стал сетовать, что теперь и погулять не выйдешь. Отец не мог скрыть своего удивления и с улыбкой спросил Ворошилова, не боится ли он людей?

— Гуляй сколько хочешь, что они тебя, укусят? — пошутил отец.

Собеседник не поддержал его и отошел обиженный. За прошедшие годы затворничества он действительно стал бояться людей. А то, что отец гуляет по улицам, ездит в колхозы и на заводы, вызывало постоянное неодобрительное перешептывание коллег за его спиной. Этим он как бы выделялся из общей шеренги.

Когда Кремль открыли, его обитатели постепенно выехали оттуда: Ворошилов и Молотов — на Грановского (Романов переулок), Микоян — на Ленинские (Воробьевы) горы.

Исподволь возвращались к своему прежнему назначению и другие объекты.

Много разговоров в Москве вызвало возвращение ГУМа в здание торговых рядов на Красной площади. Приукрасились задернутые многие годы серыми пыльными занавесками витрины, зашумела круговерть людей. Закрыли магазин давно, в связи с особыми соображениями НКВД: ГУМ находится напротив Мавзолея, на его трибуне по праздникам собираются вожди. Вдруг террорист спрячется в бесконечных переходах или торговых залах. У известного ведомства крутой характер сочетался с солдатской прямолинейностью: в бывших торговых залах разместились важные кремлевские конторы. С целью профилактики у дверей поставили часовых. Они проверяли пропуска у заполнивших многочисленные помещения многократно проверенных и абсолютно доверенных чиновников.

Сейчас трудно себе представить это здание безжизненным, так же как и сверкающий огнями ресторан «Прага». Его возвращение к жизни тоже произошло в те годы. Чем же не угодил ресторан? Под его окнами по Арбату пролегал путь Сталина из Кремля: из Боровицких ворот, по улице Фрунзе, мимо сидящего на бульваре Гоголя и дальше по Дорогомиловке в Волынское, на ближнюю дачу. Ближняя, потому что существовала еще и дальняя дача в Семеновском, неподалеку от Бородино. Там несколько лет спустя отец устраивал встречи с творческой интеллигенцией. В чьей-то ретивой голове родилось предположение, что с открытого балкона ресторана террорист-посетитель может бросить что-нибудь в проезжавшую машину вождя. Ресторан на всякий случай закрыли.

Не повезло и соседствующему с «Прагой» памятнику Гоголю. Десятилетия он не привлекал внимания Сталина — сидит себе и сидит. А вот незадолго до конца что-то вызвало раздражение: то ли почему он сидит, то ли чему грустно улыбается? Гоголя спешно заменили — сидячего на стоячего.

Среди других забот новых властей оказалась и судьба небоскреба Дворца Советов. По замыслу Сталина он должен был стать величайшим зданием мира, превзойти нью-йоркские небоскребы, оставить далеко позади архитектурные амбиции Гитлера по превращению Берлина в центр грядущего мироздания. Дворец запроектировали столь высоким, что венчающей его скульптуре Ленина большую часть года суждено было скрываться в облаках.

Строительство начали в середине 1930-х годов на Кропоткинской набережной, поблизости от Кремля на месте взорванного незадолго до этого храма Христа Спасителя — памятника победы над Наполеоном. Заложили циклопический фундамент, начали варить металлический каркас, но тут грянула война. Летом 1941 года Гитлер напал на Советский Союз. Работы прекратились, металлический остов здания разобрали, сталь требовалась для производства танков.

После победы стройка возобновилась, но дела продвигались неспешно. К моменту смерти Сталина восстановили лишь каркас первых пяти-шести этажей.

Отец резко возражал против строительства высотных зданий. Они обходились много дороже пяти-шестиэтажек, а с землей под строительство в Москве проблем не было. Не Нью-Йорк. Коллеги по Президиуму ЦК поддержали отца. Решили впредь небоскребы в Москве не строить, сооружение Дворца Советов прекратить.

Рабочие во второй раз занялись разборкой каркаса невезучего дворца. На его месте решили устроить открытый плавательный бассейн. Самый большой в мире. Почему бассейн? Отец объяснил мне, что на таком мощном фундаменте жалко возводить обычное здание. А бассейн и людям доставит удовольствие, и место сбережет. А там потомки решат, как распорядиться «наследством». Бассейн так бассейн. Решение тогда прошло незамеченным. Ворчали лишь в соседних музеях, испарения подогреваемой зимой воды нарушали баланс влажности в их запасниках.

Со временем бассейн стал частицей московской жизни, почти каждый столичный житель хоть раз окунулся в его воду.