Никита Хрущев. Рождение сверхдержавы

Теперь добавилась новая глава — встреча с президентом Кеннеди в Вене.

Рассказ отца в Архангельске не отложился у меня в памяти, стерся массой похожих, слышанных в других местах. О его содержании мне недавно напомнил приставленный в те дни к макету одного из разведывательных спутников ведущий конструктор из нашего конструкторского бюро Марк Бендетович Гуревич.

Человек в высшей степени тонкий и внимательный, он запомнил не только слова, но и интонации и настроение рассказчика. Свои рассуждения отец начал с оценки подхода различных мировых лидеров к проблемам войны и мира. У каждого из них: Эйзенхауэра и де Голля, Идена и Ги Молле, Насера и Мао Цзэдуна — были свои позиции, свои особенности, но, по мнению отца, все они вышли из «холодной войны» и теперь не могли отрешиться от закостенелых стереотипов. «Чтобы поверить в реальность жизни без войны, нужно на мир взглянуть в другой плоскости, по-новому, — вещал отец. — Это очень трудно».

Отец на минуту замолчал. Снова повисла тишина. Он продолжал: «Тем приятнее мне было разговаривать с новым президентом США. Кеннеди смотрит на мир по-иному, он, чувствуется, на самом деле хочет найти выход из тупика». Тут же отец добавил, что Джон Кеннеди многого не понимает, одного — из-за недостатка политического опыта, другого — из-за узости классового мышления. Первое легко исправится, опыт дело наживное, со вторым придется считаться, ничего не поделаешь. В качестве примера он привел позицию президента США, выступившего в Вене против освободительных войн порабощенных народов.

— Ничего не поделаешь, он представитель своего класса, — снова уже с улыбкой произнес отец. — Не это основное. Главное, он искренне хочет мира. С ним можно работать, он цепко держит американскую политику в своих руках.

Снова по комнате разлилась пауза.

О чем задумался отец? Где он был? Кто знает? Как бы очнувшись, он неожиданно вполголоса произнес:

— Кеннеди — человек, рожденный для президентства. Все у него есть: и культура, и умение вести переговоры, и твердое понимание своих целей, и трезвая оценка намерений оппонента.

Он еще немного помолчал и закончил неожиданно:

— Вот только для американцев он слишком хорош. Они от него избавятся…

Отец не ожидал реакции, казалось, он вообще не замечал слушателей. Прошло еще несколько мгновений, он решительно встал, отдых закончился. За ним, гремя стульями, стали подниматься остальные.

— Пошли дальше. Что вы нам еще приготовили? — совсем другим тоном обратился отец к Горшкову. Вся группа двинулась дальше.

На следующий день отец возвратился в Москву.

Еще через день, 25 июля, он принимал с прощальным визитом посла США Ллуэлина Томпсона. Отец сожалел, что посол покидает Москву. Он привык к нему, уважал за ум, проницательность, выдержку, а больше всего — за стремление вникнуть в суть происходящего в нашей стране, найти взаимоприемлемые для наших стран решения. Немаловажными стали и чисто человеческие симпатии, не только сам посол, но и его приветливая, доброжелательная жена Джейн вызывали искреннее расположение отца.

С другой стороны, отец не скрывал удовлетворения от нового назначения Томпсона. При президенте Кеннеди ему предстояло заняться русскими вопросами. Рядом с президентом будет постоянно находиться человек, знающий о нашей жизни не понаслышке, а поварившийся в московской «кухне», знакомый практически со всем и со всеми.

Отец заранее предупредил маму, что пригласит посла с семьей на дачу пообедать на прощание. Подобного знака исключительного внимания не удостаивались даже представители дружественных держав.

Атмосфера на даче сложилась непринужденная, почти семейная. Две дочери посла, как это делают все дети во всех странах, подарили дедушке свои рисунки. Джейн Томпсон тоже преподнесла отцу прощальный подарок. Мило улыбаясь, на своем не очень правильном русском языке она сказала, что долго раздумывала, что бы подарить не для собрания пыли на полке. Тут она вытащила из своей сумки небольшую коробочку и достала оттуда грубовато сделанную толстостенную большую стеклянную рюмку. На лице отца проступило откровенное недоумение. Он пригляделся: рюмка выглядела необычно: казалась почти полной.

Джейн Томпсон насладилась произведенным эффектом. Продолжая улыбаться, стала пояснять: на такой должности, как у отца, часто приходится бывать на приемах. В России, где такая масса тостов, это тяжелая для здоровья работа. Она не раз наблюдала, как заставляют пить до дна. С этой рюмкой отец сможет не переживать за столом, она всегда полна, и ее без опаски можно опорожнять раз за разом.

— Она внутри из стекла, — пояснила миссис Томпсон, — создается полное впечатление полной, а на самом деле там чуть-чуть.

Вплотную сблизив указательный и большой пальцы левой руки, она показала сколько.

Отцу подарок пришелся по душе. За обедом он пользовался только им, и впоследствии, появившись на каком-либо приеме, не раз со словами: «Я из своей» — вытаскивал из кармана заветный сосуд. Отец искренне потешался всеобщим замешательством, а потом с удовольствием делился своим секретом.