Никита Хрущев. Рождение сверхдержавы

Дома отец появился около одиннадцати. От ужина он отказался, попросил только чаю с лимоном. Пока пил, сказал, что с утра будет занят. «Соберемся за городом, — уточнил отец, — так что поезжайте на дачу, а я, если ничего не случится, потом тоже приеду туда».

На дачу так на дачу. С отцом мы не спорили. Утром после завтрака он отправился на совещание, а мы все поехали за город. На душе скребли кошки, какая тут дача, но ничего не поделаешь.

Вернемся теперь в Вашингтон, к прерванному сообщением об инциденте над Кубой заседанию Исполкома. Кеннеди предложил поручить Государственному департаменту подготовить к вечерней встрече проект ответа на послание отца. Затем от имени Объединенного комитета начальников штабов выступил генерал Тейлор. Из его слов следовало, что события прошедших дней свидетельствуют о правоте военных, если бы сразу применили силу, то и вопроса бы уже не существовало. Комитет начальников штабов единодушно считал, «что еще не поздно исправить ошибку, разбомбить стартовые позиции, пока они не все задействованы. Войска в боевой готовности, ждут приказа». По его предложению воздушную атаку следовало провести в понедельник и сразу начать высадку десанта. В случае необходимости предусмотреть применение тактического ядерного оружия.

Президент сопротивлялся, но сдерживать военных ему становилось все труднее. Газеты, телевидение переполнились призывами к решительным действиям, толпа жаждала проучить «красных». Давление нарастало, и члены Исполкома все больше колебались. Подготовка к боевым действиям продолжалась. В район сосредоточения десанта на Западном побережье перебрасывалась пятая бригада морской пехоты.

Очередное заседание Исполкома назначили на 4 часа дня.

Пока же президент не находил ответа на стержневой вопрос почему сбит У-2? Если это эскалация, то должны последовать новые шаги. Однако после единственного выстрела наступила тишина.

А если недоразумение? Тогда необходимо искать мирное решение. Все сводилось к одному что думают в Москве?

Однако впрямую спросить о причинах уничтожения У-2, нарушившего воздушное пространство суверенного государства, было некого.

Почти некого Президент попросил брата встретиться с Георгием Большаковым. Напомню, Большаков, полковник военной разведки, работавший в Вашингтоне журналистом, служил курьером в переписке Хрущева с братьями Кеннеди. За прошедшие месяцы он и Роберт Кеннеди прониклись взаимным доверием и даже подружились. Роберт договорился с Большаковым, что подъедет к его дому, и они поговорят в машине. Роберт Кеннеди показался Большакову расстроенным Георгий Никитич, естественно, не знал, что происходит в Кремле, но постарался, как мог, успокоить своего собеседника, правда, без особого успеха. Роберт продолжал нервничать и в заключение разговора попросил срочно передать Хрущеву: «Президент, объявив блокаду Кубы, стал пленником своих собственных действий, и ему теперь очень трудно, почти невозможно, сдерживать военных. Он просит ускорить позитивный ответ из Москвы».[96] Большаков пообещал незамедлительно передать информацию по назначению.

Между тем полеты американских самолетов над Кубой Исполком не отменил. В соответствии с графиком на разведку в 3 часа дня вылетела шестерка F 8U-IP. Пилоты уже знали о печальном происшествии, такие новости в авиации всех стран распространяются быстро. Сомнений не оставалось, их, как и У-2, встретят огнем. Поэтому летчики жались к земле, пытались прикрыться любым бугорком. Спасти их могли только внезапность и скорость — пронесся с ревом над головами защитников и был таков. Маршрут — обычный, над Сан-Кристобалем и Сагуа-ла-Гранде, задача та же — фотографирование строящихся ракетных позиций.

Двум пилотам повезло, их самолеты забарахлили еще на подходе к острову, пришлось возвращаться. Четверых оставшихся кубинцы встретили огнем зенитных пушек. Сбить никого не удалось, но по возвращении на аэродром техники насчитали в крыльях не одну пробоину от тридцатисемимиллиметровых снарядов.

Доложили Кеннеди. По всему выходило, что сбили У-2 не случайно. Конфликт разгорался. Сторонники немедленной атаки позиций средств ПВО получили еще один аргумент в свою пользу. Решение оставалось за Исполкомом. До заседания оставалось около получаса.

Дин Раек никак не мог понять, почему во второе письмо отца вклинились турецкие ракеты, и решил докопаться до истины. Он попросил. Скэйли встретиться с Фоминым и попытаться прояснить обстановку. Ни Раек, ни Фомин, ни Скэйли не знали о состоявшемся накануне разговоре в советском посольстве. Встреча произошла в 4 15 дня. Скэйли давил на Фомина, кричал, обвинял его в двойной игре. В конце концов он пригрозил: «Теперь вторжение на Кубу дело нескольких часов». Фомин оправдывался, ссылался на плохую связь, заверял, что недоразумение вот-вот рассеется, посол с минуты на минуту ожидает сообщение из Москвы. Правда, какое, он не сказал, и говорить ему было нечего. Последнее послание только что передали по радио и по дипломатическим каналам, теперь в Вашингтон добирался подписанный отцом уже известный всему миру текст.