Никита Хрущев. Рождение сверхдержавы

Джон Ф. Кеннеди.

Отправив письмо, Джон Кеннеди объявил перерыв до 9 вечера. Они остались вдвоем с братом. В связи с новым поворотом событий интерес к встрече Скэйли с Фоминым угас, турецкие ракеты перестали определять злобу дня. К тому же не было уверенности, придадут ли субботнему контакту в Вашингтоне разведчиков должное значение в Москве. Ощущают ли там в полной мере, насколько здесь горячо?

Президент нервничал. Если не последует положительной реакции из Москвы, сторонники вторжения могут взять верх. К тому же необходимо, чтобы в Кремле узнали о жесткой реакции Белого дома на уничтожение У-2. Молчание по этому поводу может быть расценено как слабость. Ошибка в оценке намерений противной стороны могла обойтись очень дорого. Еще одного шанса выжить могло просто не представиться.

Президент попросил брата срочно встретиться с советским послом и откровенно рассказать ему об обстановке в Белом доме. Пришло время сообща искать выход из тупика.

Трудно сказать, о чем еще думал тогда президент? Какие политические шаги он держал в запасе? И держал ли?

Большинство свидетелей и историков сходится на том, что субботний шанс действительно был последним. В случае отказа Москвы удалить ракеты, в понедельник, самое позднее во вторник, должно было последовать вторжение. И тогда отцу оставалось или проглотить эту пилюлю, или… Я не знаю, какое могло быть это «или».

Судя по свидетельствам ближайших помощников президента Кеннеди, его нельзя обвинить в безрассудности. И в субботу высадка десанта на Кубе не представлялась ему единственным решением. Он говорил о необходимости попробовать предпринять дипломатические шаги в понедельник и даже во вторник.

Об этом говорили на московской встрече в 1989 году Тед Соренсен, Роберт Макнамара и Макджордж Банди. Какие это могли быть инициативы, сейчас остается только гадать.

В те дни пресса США переполнялась сообщениями о советских ракетах на Кубе, пестрела фотографиями строящихся стартовых площадок. Американцы были объяты страхом. Казалось, пришел конец света.

Советские газеты слово «ракеты» вообще не упоминали. В Кремле считали, что не следует волновать народ. Мало кто догадывался, что на самом деле скрывается за заголовками политических статей в «Правде» и «Известиях»: «Народы мира отвергают агрессивную политику США», «Советская позиция — оплот мира», «Куба на страже!». Конечно, ползли по городу глухие слухи, но реальной опасности не представлял никто, за исключением нескольких человек за высокими стенами Кремля.

Вернемся в Вашингтон. В четверть восьмого вечера Роберт Кеннеди позвонил Анатолию Добрынину и пригласил его к себе в Министерство юстиции. Послу не требовалось ничего объяснять. Он ответил, что будет через полчаса.

Встреча произошла в 19.45.

О ней есть два свидетельства: отца, со слов Добрынина, и Роберта Кеннеди. Оба сделаны по свежим следам. Описания происходивших событий не отличаются по существу, но сильно разнятся в эмоциональной окраске.

Мне хочется привести их оба. Начну с отца. В своих рассказах он не всегда скрупулезен в описании конкретных деталей, но красочно воспроизводит свои ощущения.

«Кульминация наступила, когда посол в США Добрынин сообщил нам, что к нему пришел с неофициальным визитом брат президента — Роберт Кеннеди. Он описывал его внешний вид: Роберт Кеннеди выглядел очень уставшим, по его глазам было видно, что он не спал ночью. Он сам потом сказал об этом. Роберт Кеннеди сказал Добрынину, что он шесть дней не был дома, не видел своих детей и жену, — он сидит с президентом в Белом доме, и они бьются над вопросом с нашими ракетами.

Он сказал:

— У нас напряжение очень сильное. Опасность войны велика. Я прошу передать вашему правительству и Хрущеву, чтобы они это учли. Президент готовит обращение через закрытые каналы, и он очень просит, чтобы Хрущев принял его предложения.

Он прямо говорил, что положение очень угрожающее. Поэтому президент сам писал это послание. Роберт Кеннеди сказал, что президент сам не знает, как выйти из положения. Военные оказывают на него сильное давление, настаивают на военной акции в отношении Кубы, и у президента складывается очень тяжелое положение.

Он сказал:

— Вы должны учесть особенности нашей государственной системы. Президенту очень трудно. Даже если он не хочет, не желает войны, то помимо его воли может свершиться непоправимое. Поэтому президент просит: помогите решить эту задачу.

Я сейчас не имею документов, а описываю все исключительно по памяти, хотя в памяти суть выступает рельефно. Я это пережил и все хорошо помню. Потому что за эту акцию от начала и до конца в первую голову отвечаю я. Я был ее инициатор, и я формулировал всю переписку, которую мы вели с президентом».

Дальше отец упоминает о турецких ракетах: «Кеннеди просил передать, что в силу престижных соображений и из-за союзнических обязательств в НАТО он не может односторонне объявить об их демонтаже, но сделает это в ближайшее время».

Роберт Кеннеди рассказывает о встрече несколько более подробно и с оглядкой на своих будущих избирателей.