Никита Хрущев. Рождение сверхдержавы

Совершенно секретно

Экз. № 1

Сегодня вечером Роберт Кеннеди попросил о встрече. Мы говорили вдвоем.

«Кубинский кризис, — начал Кеннеди, — быстро развивается в худшую сторону. Мы получили информацию, что невооруженный американский самолет, который вел разведку в воздушном пространстве Кубы, сбит. Военные требуют ответить на огонь огнем. Американское правительство могут вынудить пойти на такой шаг».

В ответ советский посол сказал, что США не имеют права нарушать воздушное пространство суверенного государства. Кеннеди возразил, что у них есть соответствующее решение Организации Американских Государств, но «он не был расположен к спору».

«Сейчас все эти различия в толковании международного права не так важны, — главное время, которое уходит. Я хочу разъяснить, насколько тревожна нынешняя ситуация. Президент хочет, чтобы Н. С. Хрущев понял его позицию. Обстановка крайне опасна и грозит военным столкновением, — подчеркнул Роберт Кеннеди. — На президента давят со всех сторон, требуют на сбитие нашего самолета ответить огнем. Но если начнется стрельба, то последует цепная реакция, которую будет очень трудно остановить.

То же самое относится к ракетным базам на Кубе. Если мы разбомбим их, погибнут ваши люди, советское правительство отреагирует аналогичным образом где-то в Европе. Начнется большая война, в которой погибнут миллионы американцев и русских. Мы хотим избежать такого развития событий, и, я уверен, в Москве хотят того же. Однако время уходит и риск увеличивается».

Тут Роберт Кеннеди сказал, что среди американских генералов есть много безрассудных голов, и не только среди генералов, у которых руки чешутся начать войну. «Ситуация может выйти из-под контроля, и последствия окажутся необратимыми», — закончил свою мысль Роберт Кеннеди.

«Президент считает хорошей основой предложения, изложенные в письме Н. С. Хрущева от 26 октября: советское правительство останавливает все работы на ракетных базах на Кубе и позволит международным наблюдателям проконтролировать невозможность использования этого оружия. В ответ правительство США снимает морскую блокаду, дает заверения, что ни они сами, ни другие страны Западного полушария не вторгнутся на Кубу».

Дальше посол спросил о турецких ракетах.

«Президент не видит здесь никаких неразрешимых трудностей, я уже говорил вам об этом ранее», — заявил Кеннеди.

Дальше Кеннеди заговорил (я сократил его слова) о трудностях — это общественное мнение плюс необходимость убедить союзников по НАТО, и особенно турок.

«Я думаю, что для ликвидации базы в Турции, — сказал Кеннеди, — потребуется 4–5 месяцев. Мы можем продолжить обсуждение деталей по закрытым каналам, но президент не в состоянии сейчас говорить о турецких ракетах открыто. Вопрос очень чувствительный и секретный, о его позиции, кроме их двоих, в Вашингтоне осведомлены только 2–3 человека».

Кеннеди попросил передать содержание разговора в Москву, как можно быстрее, им желательно, «если возможно, получить уже завтра, в воскресенье, ясный ответ о принципиальном согласии. Нет времени для дискуссий, на разрешение кризиса остается очень мало времени».

Кеннеди подчеркнул, что он изложил просьбу, а не ультиматум, сказал, «что президент надеется на понимание со стороны советского руководства». Перед уходом Роберт Кеннеди дал послу номер своего прямого телефона в Белом доме и сказал, что по возвращении немедленно все доложит президенту, с которым он практически не расстается все это время.

Добрынин описывает обстановку встречи: «Роберт Кеннеди выглядел очень расстроенным, во всяком случае я его таким никогда ранее не видел. Дважды он пытался возвратиться к теме обмана Президента со стороны Хрущева, но не заострял этого вопрса. Он не пытался вступать в полемику, как это обычно делал ранее, и настойчиво повторял: "Сейчас самое важное — время. Мы не должны упустить этот шанс"».

Подпись: Добрынин. 27 октября 1962 года.