Никита Хрущев. Рождение сверхдержавы

Отец положил трубку и, отойдя на середину комнаты, остановился как бы в нерешительности: возвращаться к столу или подождать здесь. Он переминался с ноги на ногу, на лице его застыло горькое выражение.

Я не выдержал, — уж очень необычным показалось поведение отца, — и спросил, в чем дело. Впрочем, не очень рассчитывая на ответ. В таких случаях спрашивать не полагалось.

Неожиданно отец с охотой откликнулся. Вопрос перебил череду невеселых дум. Он сказал, что американцы передали по радио, кто-то стрелял в Джона Кеннеди. Он сейчас в поездке по стране. Дальше — неясно: то ли ранили, то ли убили… Сообщения противоречивые. Да если и вправду совершено покушение, то журналисты вряд ли имеют исчерпывающую информацию.

— Я попросил Громыко уточнить у посла, — повторил отец уже слышанную мною фразу. — Конечно, и у него вряд ли есть точная информация…

После паузы отец как-то отрешенно произнес:

— Если президент жив…

И, не закончив, запнулся. Что он хотел сказать?

Услышав слова отца, мама и моя сестра Лена, читавшие в столовой, бросили свои дела и присоединились к нам. Повисло тягостное молчание. Посередине комнаты стоял небольшой полированный круглый столик и три кресла. Отец кружил вокруг них. Я сел на стул у телефона. Мама с Леной разместились на диванчике у стены.

Телефон молчал. Отец не выдержал. Разыскал по справочнику телефон Громыко и набрал номер. Секретарь ответил, что Андрей Андреевич дома. Отец, назвавшись, попросил, чтобы Громыко перезвонил к нему на квартиру. Через минуту раздался звонок.

Отец с легким неудовольствием осведомился:

— Почему так долго нет известий?

— Заказали Вашингтон, никак не соединяют, — стал оправдываться Андрей Андреевич.

— Какой Вашингтон? — удивился отец.

— Посла, как вы велели, — ответил Громыко.

— Я говорил об американском после, о Колере, — начал раздражаться отец, — если случилось несчастье, его проинформируют в первую очередь. Позвоните ему и сразу, сразу соединитесь со мной.

Отец положил трубку и как-то полуулыбнулся.

— Вот непонятливый. Стал звонить в Вашингтон, в наше посольство, а не к американцам, — пояснил он. — Сейчас перезвонит.

Отец возобновил свое кружение. На сей раз ожидание не затянулось. Андрей Андреевич сообщил, что в президента Кеннеди стреляли в Далласе — столице Техаса. Президент скончался…

Не вешая трубку, отец выдержал паузу, что-то обдумывая, потом заговорил о соболезновании, о нашем участии в траурной церемонии. Громыко ответил, что представлять государство может посол, но мог бы в Вашингтон полететь и он. Он сказал, что, с одной стороны, Кеннеди — глава империалистического государства и нам особо скорбеть о нем не пристало, но, с другой стороны, появление советского министра расценят положительно. Громыко сослался на прецедент — свою поездку на похороны Джона Фостера Даллеса.

Отец все уже успел обдумать. Он считал, что ранг министра в данном случае недостаточен. Президента должен хоронить президент, но так как Брежнев в Америке фигура малоизвестная, то, по его мнению, лучше всего поручить печальную миссию Микояну. Громыко тут же согласился. В заключение договорились, что Андрей Андреевич узнает, когда отец сможет выразить свои соболезнования в посольстве США. Отец сказал, что, кроме официальной протокольной телеграммы новому президенту Джонсону, он хочет послать соболезнование вдове Кеннеди Жаклин.

Немного подумав, добавил:

— И от Нины Петровны отдельно. Они встречались в Вене.

Такое произошло впервые. Мама сопровождала отца в поездках, к этому постепенно привыкли, но на этом ее участие в государственных делах ограничивалось. Своим жестом отец хотел, как мог, подчеркнуть неформальность, искренность своего сопереживания.

На следующий день в сопровождении Громыко отец посетил посла США Колера, расписался в книге. На имя Джонсона ушло послание, в котором он отмечал: «Я сохраню память о личных встречах с Президентом Джоном Ф. Кеннеди как деятелем широких взглядов, реально оценивавшим обстановку и стремившимся найти пути решения международных проблем, ныне разделяющих мир, посредством переговоров».

Жаклин Кеннеди отец написал: «У всех, знавших его, он вызывал большое уважение, и встречи с ним навсегда останутся в моей памяти».

24-го Микоян прибыл в Вашингтон.

Еще через день президент США Джонсон сделал заявление, подтверждающее жесткую позицию его страны в отношении Вьетнама.

А еще через несколько дней во время вечерней прогулки отец вдруг вспомнил о своих лунных идеях. С горечью он произнес, что вопрос отпал сам по себе. Он доверял Кеннеди, рассчитывал на взаимопонимание. Был готов к рискованным по тем временам контактам не с администрацией США, а с личностью. Теперь личности не стало…

Немного подумав, он добавил, что с Джонсоном все пойдет иначе.

Шести лет, на которые рассчитывал отец, у президента Кеннеди в запасе не оказалось. Не было их и у отца.