Никита Никуда (СИ)

Этот новый архигеолог женатый был, но жена считала его растяпой и работала в поле, а он все больше в городском архиве сидел. Высокий такой, в очках. Всегда свежий и вежливый. Этот сразу влюбился, когда она записку ему подала, и словно кобель неотлучно за ней ходил, хоть и жену одновременно боялся очень. Этот слуга супруги был одновременно и ее слуга. Жена его вскорости бросила, ушла к более ушлому. Но в брак ей, Маринке, вступить с ним все равно не удалось, так что любил он ее как чужую женщину, а не как жену. Потом его стало в ней что-то не удовлетворять, и они стали драться. Хотя она ему верная было, как собака, и только раз изменила ему с хорошим человеком.

А однажды он ее зачем-то к ветеринару послал. Она пошла, да так у него и осталась. Кесарь - он тогда ветеринаром работал и только еще начинал свою преступную деятельность - этого археолога после убил. Из револьвера. Из ревности. Ах, мы бы все равно убили друг друга. Но этот археолог меня бы раньше убил. А Кесарю нужны были свои люди в милиции, вот он ее и заслал к менту. А уже мент - к пожарному.

- Они меня все использовали, - сказала она.

- Хорошо, используя, не испортили. Продолжай, - попросил я, ибо мы подошли к интересному. Сучьи мотивы ее биографии меня не так интересовали, как пожарный майор.

Семисотов в нашем отделении милиции давно в подозрении был. Во-первых, его расторопность смущала, так как зачастую на место пожара прибывал за несколько минут до возгораний, что наводило на мысль о том, что поджоги совершал именно он. Дошли так же слухи, что он, пользуясь служебным положением и субординацией, оргии ввел. Танцы и другие тенденции. Занимается едва ли не сатанизмом и распространяет свою веру через пожарных инспекторов. В общем, поручено было Маринке выяснить, что он собой представляет. И нет ли в недрах этой пожарной части, которую многие уже в открытую называли Храмом Огня, преступной деятельности? Не занимаются ли в частности храмовой проституцией, которая в нашей стране запрещена? Будешь действовать под прикрытием, сказал милиционер, майор. А кто прикрывать будет? Я и прикрою, обнадежил он. Я так думаю, предположила Маринка, что надоела ему. Вот этот неясный сокол меня и отослал. Тем более, что скоро с ним всякая связь, даже почтовая, оборвалась. Его в другое место перевели, без адреса.

Кролик к этому времени дошел до готовности. Я вынул его из огня и разделил поровну. Надо было куда-то идти.

Двигаться я решил в сторону Собачьих болот, ибо, по моему глубокому убеждению, искать надо было именно там. В свое время болота пользовались дурной славой, и соваться туда даже в поисках сокровищ казалось немыслимым. Но с возрастом суеверия относительно населявших его духов поутихли, а мысль - возникла и крепла. Откуда эта мысль взялась у меня? Не знаю. Не могу сказать. Кроме всего прочего, это было единственное место в радиусе двух десятков км, которое я в свое время не обследовал.

Я планировал выйти к болоту часа за три, но после двух перестрелок и возни с Маринкой что-то пространственную ориентацию потерял. О, обоняющая. Маринка принюхалась, посоветовалась с псом, который тоже носом водил, и сказала: туда.

Мне показалось, что этот кобель поглядывал как-то ревниво. На Маринку с какой-то докукой смотрел, на меня же приязни не распространял. Она стала звать его Фениксом, да я воспротивился. Нечего распространять намеки всякие. Пусть будет Полкан.

- Давай-ка расставим точки, - сказал я. - Без подробнейших деталей о вашей храмовой деятельности я далее с места не сдвинусь. Что там за оргии устраивал этот сукин сын?

- У нас сукин сын - не оскорбление, - сказала она. - Сукин сын - это сан. Соответствует примерно пресвитеру в более традиционных исповеданиях. Быкатый у нас пресвитером, капитан. Хотя должность - майорская. Нам майоры нужны. Без пресвитеров, как без крыльев. Будете нам майором?

- Не знаю. Возможно, попробую. Уточни-ка штатное расписание.

- Значит так: четыре сукина сына пресвитера, под ними епископы, они же апостолы, потом требоисправители, диаконы (не ниже, чем в чине мичмана), а дальше уже унтер-офицерский и совершенно рядовой состав, простые матросы этого корабля. А надо всем этим стоит хлыстосвят, каковым для их всех мой майор был... Ах, так весело всё начиналось. Сначала мы что-нибудь поджигали, баню там или почтамт. Потом тушили. Мясо жарили на углях пожарища - такое мясо считалось жертвенным и священным. Пока одни занимались пожаром, другие приготавливали радение. Репетировали - персонал песни и пляски у нас для этого был. Расставляли столы. В этот день на столы выставлялось скоромное, то есть мясо с места событий, и даже спиртное в небольших количествах, а в больших я вообще не пью. Ходили разжигатели меж столов и всех подхлестывали. Радение же символизировало очищение через всеобщую гибель посредством огня, а затем - воскрешенье из пепла и последующее бессмертие.

- Зачем же вы хлестали собак, черт вас возьми? - спросил я, испытывавший всегда негодование или, в крайнем случае, неловкость, когда при мне истязали что-нибудь бессловесное.