Никита Никуда (СИ)

- Мозг есть мост между природой и вечностью. Но наши чувства заслоняют от нас космос, - доносил доктор Иван Иванович до Антона свои мнения, наполняя шприц. Жидкость распространяла едкий запах, и Антон трусил. - Страх и другие страдания пригибают к земле. Раньше мы видели и знали больше. Опрометчивый Прометей принес нам огонь, и мы разучились видеть во тьме. Учитесь видеть мир иначе, вопреки убогой действительности. Сверхчувственным восприятием визионера. Его мозг способен воспринять все, что существует вокруг него, но для этого придется чем-то пожертвовать, душевным здоровьем, например, или тем, что необходимо для самосохранения. Поэтому - чтобы не отрицать существование фантомов и прочих интересных явлений - я допускаю, что мозг обладает защитой против влияния подобного рода созданий. Мы просто уберем защиту. Правда есть опасение быть ими прихваченным. Но мы будем за вами отсюда следить и контролировать.

- Постойте, - отстранился Антон, которому участь оказаться 'прихваченным' собственным бредом показалась хуже кладбищенской. - А если все-таки это случиться? И что мне делать, если такая ситуация возникнет? И как это вообще понимать - 'быть прихваченным'?

- Как бы вам объяснить... Представьте, что вы - пес. Надо все время иметь в виду, что пес - это не только две пары лап, морда, клыки, но и хвост. Путешествуя по иным мирам, надо помнить про хвост, не упускать его из виду, чтобы иметь возможность вернуться. Как бы кончик его в собственной пасти держать - уроборосом своего рода. Но берегитесь, если хвост вашего видения окажется в пасти другого пса.

- А может вообще ничего не получится, - с некоторой надеждой сказал Антон. Почему-то вспомнилось, что в космос тоже сначала запустили собакой.

- Получится, - убил его надежду доктор. - Вы уже ступили одной ногой в вечность. Надо только активировать генетическую память. Мы совместим для этого научный окольный путь - укол, и прямой, оккультный - бубен. Вы просто уснете, и вам привидится. Существует околонаучное мнение, что сновидение, или в нашем случае - психоделлический транс, в который мы вас погрузим - королевская дорога к кладовым космоса. Вы на некоторое время приобретете новое зрение вместо оптического. Вообще-то это противозаконно. - Он наполнил другой шприц. - Вздует, если узнает, Бог.

- У нас нет стопроцентной уверенности, - сказала Изольда, подойдя к этому вопросу по-женски, - что Антуан действительно потомок этого Никиты. Бывают непредвиденные вмешательства, любовник или насильник, например. Может, жена его к партизанам ушла. Или эта бесшабашная бабушка снюхалась с каким-нибудь унтер-офицером, пока муж шнырял по лесу, грабя обоз. Вы ему по мужской или по женской доводитесь линии?

- По женской, - сказал Антон.

- Память оживает в правнуках. Ты вспомнишь то, что и он забыл... - Голос доктора становился все глуше, потом и совсем перестал достигать ушей. Зелье подействовало быстро. - Изольда, возьмите тимпан, - последнее, что воспринял мозг Антона перед погружением.

Возникла какая-то плоскость, имевшая небольшой наклон. Пустая зона без горизонта, словно не имело края это место, и было везде. Пространство, словно в прострации, было уныло, как если бы было способно к эмоциям, могло бы впитывать и излучать настроения, ощущать, чувствовать, но ныне было чем-то угнетено. Словно все кладбища, мертвые зоны земли, снесли в это место.

И действительно: поле было не вполне пусто, а устлано костями, меж грудами их сновали собаки, каждая в пасти держа по кости, стаскивая их сюда со всего света. Какой-то разболтанный танцор отплясывал неподалеку. Но было ясно, что этот, пляшущий на костях - побочное явление, эпифеномен, необязательный элемент сна, и не стоит обращать на него внимания.

- Аполлоническая фаза, - сказал доктор, - может длиться часа полтора. Действия зелья на столько не хватит. Изольда, ускорьте темп.

Перед ним возникло некое дощатое сооружение, стоявшее на голой плоскости, простиравшейся от горизонта до горизонта, напоминавшей ленивый лунный ландшафт. Граненой чашей Грааля висело небо над ним. Справа плясал все тот же побочный эффект.

Сооружение имело две двери, обозначенных буквами. 'М' было похоже на обломок кремлевской стены и казалось мертво. Шестилапая буква 'Ж' шевелила ножками. Почувствовав легкий позыв, он подошел. Хотя мог бы и не заходить именно ради этого: каменистая плоскость была совершенно безлюдна и уже загажена. Дверь потянул - не заперто. Заглянул - не занято. Вошел, и едва прикрыл за собой дверь, как тут же сообразил, что М и Ж обозначали совсем не то, что привыкли обозначать на такого рода сооружениях. Не мужское/женское, а мертвое/живое. Он тут же забыл, в какие двери вошел: но внутри оказалось отхожее место на два очка, не разделенных перегородкой, так что какая разница. Не всегда и разберешь, кто жив, кто мертв.