Никогда больше

Губы официанта вытянулись в тонкую, напряженную линию, и я готова был поклясться, что он был готов закричать: “Охрана, уведите эту самозванку!”

Это был мой ключ к тому, чтобы больше не монополизировать шведский стол. Я чувствовала себя оленем среди гиен, или, что более вероятно, гиеной среди оленей.

Я встала перед ближайшей картиной и снова спрятала язык за зубами. Сосредоточившись на картине, а не на своем предательском сердце, я положила руку на талию и стала рассматривать белое полотно с парой черных пятен и синей линией посередине. Я скептически склонила голову набок. Описание рядом было безумно длинным, и, честно говоря, и я могла бы такое нарисовать. Особенно за ту цену, по которой она продавалась. Я могла бы сделать десять таких за один день.

— Что ты видишь? — голос Аякса прошелся по моей спине, когда он подошел ко мне, его лица не было заметно.

— Честно?

Что я должна прекратить писать и зарабатывать деньги, разбрызгивая краску, альтернативная терапия, вместо того, чтобы вкладывать деньги в мяч для битья. Я приподняла бровь, обдумывая свой внутренний монолог.

— Я вижу лопату с брызгами грязи. Если только художник не наступил на свой холст и не подмел его своей метлой. В таком случае, название картины должно звучать как “Сметающий пыл”, а не как "речь о вселенной и степени человеческих эмоций".

— У тебя богатое воображение, — просто ответил Аякс, и смех сорвался с моих губ при мысли, что он тоже ничего в этом не увидел.

— Им следовало бы нанять меня, чтобы я написала такое…

— Простите, — мужчина в ярком клетчатом пиджаке повернулся к нам с хищной улыбкой человека, который хочет продать вам всё и вся. Это был Бернард Дюпон — Бриллак — тот грубый художник, которого отшвырнуло, как шальную пулю, после того как он намеренно врезался в спину Аякса, и человек, которого я, к сожалению, знала. Короче говоря, он был преподавателем одной из самых престижных художественных школ Парижа — Les Beaux Arts. Раньше я позировала там в качестве модели, чтобы подзаработать, и он был тем самым мудаком, который меня уволил. Надеюсь, он, похоже, меня не помнил. Но значило ли это, что он услышал?

— Клемонте, — человек, о котором шла речь, кивнул Аяксу, на лице которого застыло враждебное выражение. Затем Бернард сосредоточил своё внимание на мне своими мерзкими маленькими глазками. — Я художник этого произведения, которое вы рассматриваете. На случай, если вам интересно, линия символизирует долговечность жизни. Скуку. Это прямая и долгая, монотонная рутина, пока нас не настигнет конец и мы не умрем. Трагедия людей и их утрата.

— Это не очень оптимистично, — пробормотала я. — Жизнь не плоская, а, наоборот, полна изгибов и поворотов. Одной строчкой невозможно описать всё это. Мы, люди, переживаем так много эмоций, верно?

Лицо Бернарда резко приблизилось, его ноздри раздулись. Выигрышное очко для некомпетентной музы.

— А что вы знаете об искусстве, мисс? Восхищение произведением требует тонкой открытости ума.

— О, я не действую деликатно. Я поступаю прямолинейно и беспорядочно, — я попыталась пошутить, над чем никто не рассмеялся. Я уже могла слышать голос Эммы в своей голове, говорящий мне не устраивать сцен, но это было сильнее меня. Я открыла рот, чтобы заговорить снова, но меня опередил Аякс, который встал перед мужчиной, подавляя его своим внушительным ростом.

— Искусство популярно, и если вам приходится объяснять своё произведение скучными и избитыми словами, это означает, что в вашем произведении просто отсутствует послание. Искусство говорит само за себя. Это не должно быть навязано. Могу ли я сказать, что вы также намеренно заимствовали слова другого художника этим предложением. — челюсть Аякса сжалась, его глаза твердо остановились на мужчине. — “У судьбы есть способ соединять людей. Иногда время не подходит, пока не наступит конец света”. Я полагаю, что это было первоначальное предложение.

Бернарду не хватало слов, его защита отступала под яростной атакой Аякса.

— Моя пара… — то, как он произнес это, властно и сильно, застало меня врасплох и послало огненную вспышку вниз по моему животу.

Это я. Его спутница. Он говорил обо мне.

Я была чьей — то парой, и я не психую. Они оба пристально смотрели на меня, когда я поднесла руку к горлу, чувствуя, что в нем застрял кусочек креветки.

— Пожалуйста, продолжайте, — я махнула им, чуть не поперхнувшись подобием улыбки, прежде чем проглотить полный стакан воды из рук моего милого официанта.

— Она увидела лопату, и ты должен быть рад, что она смогла разглядеть мрачное послание, которое ты не смог донести, мистер Дюпон — Бриллак.

— В конце концов, искусство субъективно, — язвительная улыбка Бернарда стала слабее. — Если вы меня извините, у меня есть другие люди…которых нужно просвети.