Никогда не говори, что умрешь

Майтили отличалась особым характером. Однажды ей даже пришлось дать отпор головорезам прямо голыми руками. Эти бандиты приехали, чтобы разбить священные изваяния Радхи и Кришны, за которыми она присматривала во временном пристанище на недавно купленном участке в Джуху. Сразив главаря шайки ударом кулака в лицо, неукротимая духом Майтили и ещё несколько человек, прибежавших на звук ракеты, прогнали захватчиков с территории. В квартире, этажом выше, показался какой-то мужчина. Он стал насмехаться над Майтили, оказавшейся в трудной ситуации. Он разглагольствовал, нёс какой-то бред и бранился. В этот момент мимо проходила маленькая женщина-брахман. Она услышала его ругань и произнесла: «Гореть тебе в огне!» И ушла. Спустя три дня, когда Майтили подметала дворик за пределами временного храма Радхи и Кришны, тот же мужчина вышел на балкон, вылил на себя бензин, чиркнул спичкой и сжёг себя заживо.

Это называется «проклятием браминов». Если человек действительно настоящий брамин, независимо от того, что он сказал, его предсказание непременно сбудется.

Кто лучше неё мог расспросить Шелли о Бомбее? На втором сеансе Майтили посоветовала мне задать Анабель ряд специфических вопросов о Мандире, ответы на которые она очень хорошо знала. После каждого ответа Майтили поворачивалась ко мне и говорила: «Потрясающе, наверняка она была там!»

В последующие шесть летних недель 1986 г. я погружал Шелли в очень ранние главы её книги жизни, что принесло нам более захватывающие результаты. Но сеанс регрессии на 6-й неделе, оказался самым интересным. Мы погружались всё глубже и глубже. Мы могли видеть эволюцию одной жизни за другой. Во время одного необычного сеанса мы обнаружили себя в середине VIII в., и как всегда ожидали знакомую рутину вопросов и ответов.

Джон. Оглядись вокруг себя. Как ты думаешь, ты внутри или снаружи?

Шелли. Я внутри дворца императора в Шонбране, в Вене.

Д. Ты живёшь там?

Ш. Конечно же, нет! Я должен буду играть здесь на фортепьяно для императора вместе с Наннерль.

Д. Кто эта Наннерль?

Ш. Моя сестра.

Д. Понятно. Разумеется, ты превосходно играешь на фортепьяно. А ты уверен, что настолько хорош?

Ш. (шаловливо) Я — лучший в мире.

Д. Правда? А сколько тебе лет?

Ш. Мне шесть лет.

Д. Можешь ли ты назвать своё имя?

Ш. Может быть, если вы назовёте мне ваше.

Впервые между мной и моим пациентом возникла взаимная связь. Такое возможно, но в редких случаях. Иногда какой-нибудь дух или привидение присутствует рядом с душой пациента. Для того, чтобы убедиться, привидение это или нет, нужно провести регрессию в другую известную нам жизнь. Если это привидение, оно откажется покинуть жизнь, с которой мы имеем дело, и захочет остаться в так называемом выгодном для него положении на столько, на сколько это возможно. Я быстро переместил Шелли в жизнь Анабель Сингх. Не было и малейшего следа сопротивления или нежелания. Удовлетворённый тем, что это была она, а не какое-то другое лишённое тела существо, желающее позабавиться, я продолжил.

Д. Меня зовут Джон. А как тебя зовут?

Ш. Ну ладно. Меня зовут Вольфганг.

Вот теперь-то я и узнаю кое-что стоящее о музыке XVIII в. Кстати, мой отец и Чарли предпочитали исключительно музыку XVIII в. Я почувствовал, что эта личность, несомненно, имеет большой вес в истории человечества, и сделал то, чего прежде никогда не делал. Я попросил Шелли открыть глаза прямо в состоянии транса и дал ей блокнот. Приподняв её так, чтобы она могла видеть, что делает, я поместил ручку в её руку и попросил расписаться.

Замираю в ожидании... Мы снова отправились в то время. Я знал, что Шелли — левша, и слегка удивился, когда она начала писать правой рукой очень необычным почерком, именуя себя Вольфгангом Амадеем Моцартом.

Но он же не Амадей, он — Амадеус, да и Моцарт пишется с одной «t», а не с двумя. Я сделал заключение, что всем хочется быть знаменитыми, и с тех пор расценивал оставшихся пациентов с некоторой долей скептицизма, хотя и не переносил свои выводы на Шелли. Теперь я сожалею, что не придавал этому вопросу большего значения. Я владел некоторой информацией, позволявшей мне «бросить вызов» Шелли. То, что я знал, было даже на марках написано. Много чего о той регрессии я уже позабыл, но кое-что всё-таки намертво застряло в моей памяти. Шелли утверждала, что играла с Марией Антуане, не называя её Марией Антуанеттой. В тот момент Моцарт поскользнулся на начищенном до блеска полу в коридоре и ударился головой. Мария Антуане подняла его и даже поцеловала, а Моцарт попросил её выйти за него замуж. Вот что я помню с первого сеанса «Регрессий Моцарта».