Никогда не разговаривай с чужими

Чарльз не почувствовал страха, так как входная дверь, через которую попадали прямо в эту комнату, оставалась широко распахнутой. Гораздо интереснее, что он почувствовал восхищение собственной чувствительностью, особой проницательностью. Как бы он сумел догадаться — когда действительно в это время не знал ничего, — что за человек перед ним и что ему понравилось бы сделать с ним, не обладай он своей необъяснимой способностью?

Теперь Чарльз не сомневался относительно истинной причины полученного вознаграждения за так и оставшуюся грязной машину. Но тем не менее он принял его, так как в этот момент испытывал некоторые денежные затруднения, сильно посягнув на свои августовские карманные деньги. И чашку кофе он тоже взял. «Питер, наверное, думает, что из-за денег он, по меньшей мере, понравится мне. Однако!»

Питер Моран указал на стул рядом со столом и, когда Чарльз не принял предложения, подтолкнул стул к нему. Чарльз присел, через стол наблюдая за Питером. Что Манго хочет от этого мужчины? Зачем было нужно встречаться с ним?

В задней зеркальной стенке старого буфета, который стоял позади Питера Морана, Чарльз мог разглядеть отражение его плеч и затылка. Если бы он заблуждался насчет своей миловидности мальчика-херувима, певчего церковного хора, мама быстро бы поставила все на место. Она, безусловно, подчеркивала его привлекательность. Он всегда помнил об этом. И сейчас позади полного решимости, но восхищенного лица Питера Морана он увидел в зеркале свое личико с чистыми невинными голубыми глазками, золотистыми, хоть и очень короткими волосами, и вздрогнул, как будто его ударило током.

— Что заставило тебя подумать, что здесь живет мальчик? — спросил Питер Моран.

— Мистер Робинзон сказал. — Этот ответ Чарльз придумал давно для подобных вопросов, задаваемых ему взрослыми.

— Я не знаю никакого мистера Робинзона.

Но и к этому Чарльз был готов тоже.

— А он вас знает.

Эти слова подействовали на Питера Морана гораздо сильнее, чем Чарльз ожидал. Большей бледности, чем у Питера Морана, казалось, и быть не могло, но сейчас его лицо просто обесцветилось. Он прищурил глаза и отшвырнул свой стул.

— Ты бойскаут или еще кто-то?

— Потому что помыл вашу машину? Нет, я не бойскаут. И мне уже пора идти. Спасибо за кофе.

Нерешительность, затянувшаяся пауза — как будто какая-то внутренняя борьба шла за стеклами очков, за широким бледным лбом. Затем осторожно:

— У меня через день-два может быть для тебя другая работа. Но не здесь. Мы могли бы встретиться. Мы могли бы встретиться и выпить кофе где-нибудь в городе.

Чарльз улыбнулся. Он мог себе это позволить. Мальчик вышел на ступеньки. Две женщины с пакетами из магазина появились рядом на тротуаре. Они оживленно болтали.

— А ты не скажешь, как тебя зовут?

— Камерон, Ян Камерон, — сказал Чарльз. — Черч-Бар, в телефонной книге есть.

9

Номера отеля не занимали одно здание, а были разбросаны по маленьким круглым хижинам с тростниковыми крышами и очень причудливым интерьером внутри и состояли из спальни, ванной и террасы, как правило, на солнечную сторону. Манго и Грэхем заняли одну из таких хижин. После обеда с родителями в деревенском ресторане, который славился морепродуктами, они вернулись сюда и написали открытку мистеру Линдси, подписав вверху рядом с датой «Керкира» вместо Корфу.

— Чтобы задобрить Цербера, — заметил Грэхем. Они написали греческое название острова еще и потому, что посчитали, это будет приятно расстроенному классицисту.

— Цербер — звучит как имя агента, — заметил Манго. — Не понимаю, почему это никогда нам не приходило в голову.

— Можно так назвать Мартина Хилмана, — предложил Грэхем, закуривая сигарету.

— Может, не будешь курить? Если отец пройдет мимо, нам не поздоровится.

— Хорошо, я собираюсь бросить, но не надейся, что я сделаю это на отдыхе. Должен же мужчина получать хоть какие удовольствия. А ты просто ужасный кальвинист. Я думаю, в тебе говорит шотландец.

— Если память не изменяет, — сказал Манго, — Кальвин был французом.^[20]

Как обычно, Грэхем заснул первым. Манго иногда думал, что сигаретный дым заставляет его спать. Застекленные двери на террасу были широко распахнуты, и поток лунного света проникал в спальню. Манго лежал в кровати и наблюдал за ящерицей, прилепившейся к оштукатуренной стене прямо над открытой дверью. В лунном свете она отбрасывала удлиненную очень темную тень с острым хребтом. Если прищурить глаза и немного скосить их, ящерица вырастала до огромных размеров и становилась похожей на дракона. Это напомнило ему Чарльза Мейблдина и, как следствие, неразгаданный шифр Московского Центра. Манго не слишком верил, что Дракон сумеет найти ключ к коду. Не исключено также, что Рози Уайтекер решит отказаться от старого шифра Штерна и придумает что-нибудь новенькое.