Никогда_не... (СИ)

— Не только, — говорит Артур и мне почему-то становится жутковато от механического спокойствия в его голосе. Как будто он не разрешает себе даже толики настоящей эмоции, опасаясь, что она перейдёт во что-то неконтролируемое, взрывное. В то, что он прячет от самого себя. — У Али и Нины тоже есть дети. А девчонки Нины уже замужем. Значит, это тоже семья. Иногда по делам звонят их мужья. Или их друзья. У нас считается, что друг моего родственника — мой друг. Так что у меня этих друзей…

— И я — одна из них, кстати, — неожиданно язвительно отвечаю я, чувствую досаду, вместо того, чтобы попытаться понять его. А кто поймёт меня? Между нами в этом плане действительно пропасть — между мной, выражаясь по-никишински, одной как перст, которую никто из немногочисленной родни не помнит, не знает и не трогает, если только им не нужны какие-то дурацкие справки, и Артуром, который вплетен в паутину семейных отношении так тесно, что, затянувшись на горле петлей, она начинает его душить. И кто знает, на каком краю этой ямы лучше — там, где за тобой никого и полная пустота, или же где такая куча народу, что яблоку негде упасть и дышать становится невозможно.

— Знаешь, Артур, это конечно, проблема, да. Когда тебя так любят и так в тебе нуждаются. Когда ты самый лучший, и самый незаменимый. Огромная проблема. У меня, например, никогда таких проблем не было, потому что на меня родным просто-напросто пофигу. И сейчас, и в детстве — всегда так было. Близким, далеким, даже родителям. Вот может, нельзя так говорить, но я скажу. Честность за честность, да? Я осталась сиротой сразу после двадцати — и меня так все жалели… Значит, такая молодая, а обоих родителей уже похоронила. А я к тому моменту и так была сиротой, понимаешь? Так что похороны — это такая, чисто техническая деталь получилась. Мать со мной особо не общалась никогда, отец после развода тоже забил. К нему я, кстати, не ездила даже проститься — он ушёл из семьи и не попрощался, вот и я не стала. Всяких дурацких писем от тетки, что это его бог покарал и он мать только на пару лет пережил, мне и без этого хватало. Переться в какой-то дальний посёлок только потому, что он когда-то не очень удачно женился и в результате появилась я, мне не хотелось. А я не делаю того, чего не хочу, это правило у меня такое. И мне реально было все равно, понимаешь? Это не потому что я бессердечная. А просто, когда сквозь тебя смотрят, как сквозь пустое место — у тебя два выхода. Либо поверить, что ты на самом деле пустое место, либо самой начать смотреть так же. Может я наглая, неблагодарная… но я не смогла почувствовать себя никем. А вот сквозь них научилась смотреть так же, как и они сквозь меня. Не могу я давать любовь тому, от кого ее никогда не получала. Какая-то важная деталька в этом круговороте сломалась — и он перестал между нами работать. Давно перестал. Так что мне не понять, как это — когда страдаешь от того, что тебя слишком любят. Может, это и не проблема, совсем, а? Может, это то, чем надо дорожить? Да, любая семья не идеальна, везде есть проблемы. Как и в отношениях между людьми. Но эти проблемы надо решать, Артур, постепенно решать — а не отсекать от себя тех, кому ты нужен и кто нужен тебе. Даже, если сейчас кажется, что это всё вот здесь, — рывком провожу ладонью у горла, чувствуя, как его сдавило и голос снова начинает дрожать. — Что всё достало, что одному намного лучше. Никто не звонит, не дергает, но только всем будет пофиг, даже если тебе захочется позвонить. Если тебе понадобится помощь или с тобой что-то случится. Когда нужна поддержка именно от родных — а там пустота! Это очень хреновое чувство, Артур. И не надо оно тебе. Пусть лучше звонят и… и задалбывают…

Умолкаю, понимая, что меня понесло и я сходу выплеснула ему все то, что давно таилось на душе, о чем я не думала и не хотела думать — но сейчас оно подошло к самому верху и рвануло. Как будто, замечая и вытаскивая занозки из других, я упорно не хотела видеть свою собственную, и вот теперь взяла и выдернула ее, неожиданно для себя. И то, что это произошло при Артуре, меня совсем не смущает — наоборот, я благодарна ему за то, что не пытался разубедить, подбодрить банальными утешениями, а просто — слушал и был рядом.

Сидя напротив, он продолжает смотреть мне в лицо, не приближаясь, но я чувствую, как он держит меня — без рук, одним взглядом, очень нежно и бережно. Это похоже на падение на доверие — когда ты летишь вниз, понимая что можешь разбиться, но вместо этого тебя принимает мягкая волна неожиданной поддержки, и тебе легко. После того, как было очень-очень страшно.

Желание ощутить это на самом деле такое сильное, что не могу ему противостоять и слегка подаюсь вперёд — как будто и вправду падаю. Этого достаточно, чтобы Артур оказался рядом. Его руки обнимают меня, прижимают к себе, проходятся там, где только что успокаивал взгляд — убирают волосы со лба, вытирают тушь и слезы, стекающие по щекам к уголкам рта.