Никогда, никогда

На полу в нескольких футах от одеял и подушек я нахожу пустой потрепанный рюкзак, подбираю его и засовываю в него дневники. Я начинаю отодвигать вещи в стороны, пытаюсь вытрясти что-то из книг, ища что-нибудь такое, что могло бы мне помочь. В разных местах я обнаруживаю несколько писем, пачки фотографий, разрозненные стикеры с какими-то надписями. Я кладу все это в рюкзак и иду обратно к люку. Я знаю, что в моей спальне у меня дома тоже есть кое-что полезное, так что теперь я отправлюсь туда и постараюсь выяснить, что к чему, так быстро, как только возможно.

Дойдя до люка, я бросаю в него рюкзак. Он ударяется об пол с таким громким стуком, что я вздрагиваю, понимая, что мне надо вести себя тише. Я начинаю спускаться по полкам, пытаясь представить себе, как Чарли карабкается вверх и вниз по этим импровизированным ступеням каждый вечер. Должно быть, у нее совсем паршивая жизнь, если она ищет убежища на этом чердаке. Ступив на пол, я подбираю рюкзак, выпрямляюсь, закидываю его на плечо и иду к двери.

И застываю.

Я не знаю, что делать, потому что полицейский, который стучал в окно моей машины, смотрит сейчас прямо на меня.

Значит ли это, что мое нахождение в доме моей девушки незаконно?

В дверях за спиной полицейского появляется женщина. У нее безумные глаза, обведенные размазанной тушью – как будто она только что проснулась. Ее волосы растрепаны, и даже на расстоянии в несколько футов я чую исходящий от нее запах перегара.

– Я же говорила вам, что он был там, наверху! – вопит она, тыча в меня пальцем. – Сегодня утром я предупреждала его, чтобы он держался подальше от моего дома, и вот он снова тут!

Сегодня утром?

Класс. Было бы куда лучше, если бы я проинформировал себя об этом в своем письме.

– Сайлас, – говорит полицейский, – ты не мог бы выйти со мной на улицу?

Я киваю и осторожно иду к ним. Похоже, я не сделал ничего противозаконного, ведь он просит меня только поговорить с ним. Если бы я сделал что-то противозаконное, он бы сразу зачитал мне мои права.

– Он знает, что я запрещаю ему являться сюда, Грант! – вопит женщина, пятясь по коридору в сторону гостиной. – Он знает это, но все равно приходит! Он просто пытается вывести меня из себя!

Эта женщина ненавидит меня, ненавидит всеми фибрами души. И поскольку я не знаю, за что, я едва удерживаюсь от того, чтобы просто извиниться за то, что я сделал ей, что бы это ни было.

– Лора, – говорит полицейский, – я поговорю с Сайласом на улице, но тебе надо успокоиться и посторониться, чтобы я смог это сделать.

Она отступает в сторону и злобно смотрит на меня, когда мы проходим мимо нее.

– Тебе все сходит с рук, совсем как твоему папаше, – говорит она, и я отворачиваюсь от нее, чтобы она не увидела растерянности на моем лице, и вслед за офицером Грантом выхожу из дома, держась за рюкзак, висящий у меня на плече.

К счастью, дождь прекратился. Мы не останавливаемся, пока не доходим до моей машины. Он поворачивается ко мне, и я понятия не имею, получится ли у меня ответить на вопросы, которые он мне задаст, но будем надеяться, что они не будут слишком уж конкретны.

– Почему ты не в школе, Сайлас?

Я поджимаю губы и пытаюсь придумать ответ.

– Я э-э… – Я смотрю на проезжающую мимо машину. – Я ищу Чарли.

Не знаю, следовало мне это говорить или нет. Наверняка, если бы копам не полагалось знать, что она пропала, я бы написал об этом в том письме самому себе. Но в письме было сказано только то, что я должен найти ее любой ценой, и заявить в полицию о ее пропаже – это, как мне кажется, то, с чего и надо начать.

– Как это – ты ищешь ее? В каком смысле? Почему она не в школе?

Я пожимаю плечами.

– Я не знаю. Она не звонила, ее сестра не знает, где она, и сегодня она не явилась в школу. – Я показываю на дом. – Ее мать явно слишком пьяна, чтобы заметить, что она пропала, вот я и подумал, что поищу ее сам.

Он склоняет голову, скорее из любопытства, чем потому, что он обеспокоен.

– Кто видел ее последним? И когда?

Я сглатываю и неловко переступаю с ноги на ногу, пытаясь вспомнить, что было написано о вчерашнем вечере в письме.

– Я. Вчера вечером. Мы с ней поругались, и она отказалась ехать со мной домой.

Офицер Грант делает кому-то за моей спиной знак подойти к нему. Я поворачиваюсь и вижу мать Чарли, стоящую в дверях. Она переступает порог и выходит во двор.

– Лора, вы знаете, где сейчас ваша дочь?

Она закатывает глаза.

– В школе, где ей и положено быть.

– Ее там нет, – возражаю я.

Офицер Грант продолжает смотреть на Лору.

– Вчера вечером Чарли возвращалась домой?

Лора бросает взгляд на меня, затем опять переводит его на полицейского.

– Разумеется, да, – говорит она, но в конце фразы ее голос срывается, как будто она не уверена.

– Она лжет, – выпаливаю я.

Офицер Грант делает мне знак замолчать, по-прежнему адресуя свои вопросы Лоре.

– Когда она вернулась домой?

Я вижу на лице Лоры замешательство.

– Я запретила ей покидать дом после того, как она на этой неделе прогуляла школу. Так что, думаю, она была на этом своем чердаке.

Я закатываю глаза.