Никогда тебя не отпущу

Его голос очень напоминает мне голос отца, хотя внешне он скорее похож на маму, а оптимистичный взгляд на жизнь, уверенность в том, что все будет хорошо, – это его личная черта. Когда я с Крисом, у меня такое ощущение, что родители все еще со мной, отчего мне становится уютно. Я не ожидала, что так рано их потеряю, и каждый день скучаю по ним. Крис стал отличным дядей для Софи, он ее защищает, всегда приходит на ее школьные концерты, футбольные матчи и на все праздничные ужины. Когда Софи повзрослела, она стала путешествовать по острову и проводить выходные с ним и его подружкой. Она ждет не дождется, когда у нее появится маленький двоюродный братик или сестричка, чтобы баловать его.

– Да-да. Давай поговорим завтра. У меня Грег.

Он замолчал, и я поняла, что он заинтригован: я рассказывала ему о Греге, но только о свиданиях, а не о том, что он ночует у меня.

– Ладно, позвони утром.

Я кладу телефон на журнальный столик и поворачиваюсь к Грегу. Он придвигается ко мне, наши взгляды встречаются.

– Ну, и когда же ты познакомишь меня со своим братом? – спрашивает он. – Мы встречаемся уже почти три месяца. Он, наверное, уже думает, что со мной не так.

Грег произносит это с нахальной улыбкой, на щеке и на подбородке появляются ямочки, хотя голос у него серьезный, даже смущенный. Для меня это сюрприз: я и не думала, что ему захочется встречаться с моим братом.

– Я уже давно не знакомила Криса со своими парнями.

Издав нервный смешок, я поднимаю миску. Грег приготовил попкорн, настояв, чтобы правильно добавить в него масло. Пока он перемешивает его вилкой и ложкой, я разглядываю татуировки на его руках – пестрый феникс и языки пламени, поднимающиеся высоко и исчезающие под рукавами, где, как я знаю, они переходят в покерную комбинацию и слова «КОРОЛЬ СЕРДЕЦ» на его груди.

Он улыбается.

– Значит, я твой парень?

– А ты хочешь им быть?

Мне сейчас не до этого разговора, ведь мысленно я все время возвращаюсь к Эндрю, спрашивая себя, где он находится, наблюдает ли за моим домом, хотя это либо происходит, либо нет, независимо от моих желаний.

– Не знаю. Последуют ли за этим какие-нибудь привилегии?

Его рука круговыми движениями пробирается выше по моим бедрам, и я напрягаюсь. У меня нет настроения, и я хочу предложить ему просто обняться, но потом осознаю, что именно этого и добивается Эндрю – он желает вторгнуться в мой разум и испортить мне жизнь. У нас с Грегом великолепный секс. Он единственный, с кем я спала после Эндрю, и поначалу мне было странно. У него не такое сильное тело, не такой ловкий язык, но он позволяет мне брать на себя инициативу, что для меня ново и очень возбуждает. Я поняла, что секс может быть просто замечательным. И я не позволю Эндрю отнять у меня это.

– Пойдем в спальню, и я покажу тебе.

Грег уходит в мою комнату, а я выключаю свет и пишу Софи сообщение: «Спокойной ночи» – она ночует у Делейни. Проверяю засов на входной двери и бросаю взгляд за окно на дорогу. Я всегда чувствовала, когда Эндрю возвращался домой, даже до того, как слышала звук мотора его грузовика: испытывала внутреннее волнение, когда он выезжал на последний поворот.

Закрыв глаза, я кладу руку на живот. Все спокойно, но я знаю: Эндрю что-то задумал. Ограничится ли он запугиванием? Или он собирается физически расправиться со мной? Я помню его угрозы убить меня, помню, каким сильным он становится, когда впадает в ярость, помню, что ничто в мире не может остановить его. Прикоснувшись к своей шее, я чувствую тепло кожи и пульс. Я жива, я все еще дышу.

Еще раз посмотрев в окно, я следую за Грегом в спальню.

Я просыпаюсь в семь утра от звука дождя. Один из водостоков, видимо, забился, и вода громким водопадом низвергается за окном. Нужно будет позвонить домовладельцу. Заставляю себя вылезти из постели и пойти на кухню, включаю свет. Грег уехал домой среди ночи, и в доме тихо. Он редко остается до утра. Я говорю, что это из-за Софи, но правда в том, что иногда меня охватывает паника, когда я просыпаюсь с ним в одной кровати, ощущая, как его нога всем весом давит на мою.

Мне жаль, что я не попросила его остаться. Я могла бы прижаться к его теплому боку, слушать рокот его глубокого голоса – он всегда звучит грубо по утрам, как сыплющийся гравий. Я провела бы пальцем по его шрамам: один после операции – аппендицит, другой поднимается по ноге – цепная пила, и еще один на ключице – он попал в аварию на мотоцикле, когда был еще подростком. Я не знала других мужчин с таким количеством шрамов.