Николь. Душа для Демона

Непослушные мысли то переплетались, соединяясь в новые узоры, то рассыпались, теряя смысл. Необъяснимые желания, возбуждающе-странные, восхитительно нелепые, бродили во мне и пьянили так, что я, растерянная, распластанная, лежала в своей постели и даже не пыталась усмирить их лихорадочный танец. Цеплялась ладонями за простыни и наслаждалась восхитительным чувством, будто вся вселенная свысока смотрит на меня и нежно целует сквозь сумятицу моих мыслей прямо в чистый лоб. Бушующий поток необъяснимой силы покалывал в кончиках пальцев на руках и ногах, даря им восхитительное онемение.

Я никак не могла уснуть. Не после всего, что со мной произошло сегодня. И теперь словно боялась проснуться не такой, как раньше, проснуться новой, но не успеть прочувствовать разницу.

Поэтому, когда кто-то постучался и голосом Тахира проговорил: «Николь, это я», – сразу подскочила и распахнула дверь, будто только его и ждала.

Настороженный взгляд, хмурая складка между бровей. Он с минуту вглядывался в меня, будто искал что-то, а потом махнул головой в сторону лестницы и ушел, явно уверенный, что последую за ним.

Накинула шаль на плечи и побежала вдогонку.

Тахир привел меня в общий зал, где в темном углу жалась пожилая женщина с пугающе пустым лицом, перечерченным глубокими бороздами морщин. Рядом стояла Мэйли и крепко держала ее за узкие плечи, упреждая то ли побег, то ли падение в обморок.

Я не сразу увидела в руках женщины сверток.

Гостья при виде меня и Тахира заметно побледнела, а по ее щекам потекли горькие слезы. Дрожащими сухонькими ручками она развернула край свертка, и под теплыми слоями я увидела младенца. Крошечного, хрупкого, с прозрачной кожицей. Видимо, новорожденного. Женщина же, не сводя с меня темных от слез глаз, в напряженной тишине протянула мне сверток.

Я неуверенно оглянулась на Тахира, словно спрашивая: «Что она от меня хочет?»

– Просто подержи в руках, – уверенным голосом разбил он воцарившееся молчание и легонько толкнул меня в спину.

Я подошла вплотную к женщине с ребенком и как можно аккуратнее перехватила сверток, все еще не понимая, что от меня требуется. Из слоев пеленок выглядывало сморщенное лицо младенца.

Маленький, мой хорошенький, да ты же едва дышишь!

Не видя больше ничего вокруг, я села около камина, все еще излучающего тепло, и окончательно развернула малыша. Он даже звука не издал и глаз не открыл. Затаив дыхание, как можно бережнее подхватила младенца и прижала к груди.

Тахир тотчас укрыл пледом нас обоих и подставил мне под ноги скамейку, но я едва ли осознавала в тот момент происходящее вокруг. Все мое внимание сосредоточилось на маленькой искорке жизни внутри крошечного человечка. И сила, зудевшая до этого в пальцах, с радостью хлынула на зов хрупкого сердечка, обволакивая и согревая угасающую жизнь.

Я просто качала худенького и явно болезненного малыша в руках, гладила ладонью по голому животу, уговаривая не сдаваться, а он в ответ розовел прямо на глазах. Не могла удержаться от слез при виде настоящего чуда жизни. Кожица прозрачная, такой беззащитный, трогательный. Кто знает, сколько времени прошло, прежде чем малыш открыл глаза, шевельнулся, обхватил крошечными пальчиками мизинец моей ладони, лежащей у него на животе, зевнул и уснул. Хорошим, добрым сном.

А я сидела, приятно вымотанная, и мысленно разговаривала с младенцем:

«Твоя мама очень счастливая, слышишь? Ты не подводи ее. Дыши и набирайся сил. Просто живи…»

Держать его в руках было сродни подарку. «Не своих, так хоть чужих детей покачаю», – пришла вдруг неожиданная мысль.

– Где его мама? – прошептала я, осознав, что рядом прямо на полу сидит Тахир, прислонившись к креслу плечом. Под его ладонью дремал Бес. Ирдас вскинул голову, потер ладонью лоб и проговорил:

– В Наймихе оставили. Говорят, роды были сложные, но ничего страшного, ей отлежаться просто надо.

Он перевел взгляд на малыша:

– Как он?

Я невольно пожала плечами.

– Я же не врач.

– Нет, не врач…

На звук наших голосов тотчас в комнату вошли Мэйли и пожилая женщина, видимо, бабушка младенца. А в глазах такая сумасшедшая смесь тоски и надежды, что я невольно отвернула край пледа, чтобы показать розового сопящего малыша.

– Спасибо, госпожа, храни вас боги, – заголосила женщина и рухнула на колени, сжимая трясущиеся кулаки у груди. – Спасибо, что… –женщина запнулась, перевела перепуганный взгляд на Тахира, будто сказала что-то не то, и как-то совершенно скомкано закончила: – Что подержали моего внука.

Смутное ощущение, будто всем давно ясно что-то такое, о чем я только-только начала догадываться, оформилось в четкое подозрение.

Одно дело с добром еду готовить, но тут…

– Мэйли, устрой гостей у нас, нечего им по холоду бродить. И распорядись, чтобы мать малыша привезли.

Впихнула оторопевшей гостье уютно спящего малыша, усадила ту в кресло, схватила Тахира за руку и поволокла в кабинет.

Ну как можно было быть такой слепой? Все знали обо мне больше, чем я сама, а до меня дошло только сейчас. И передо мной стоял тот, кто мог ответить сразу на все вопросы.

– Что это было?

– Ты младенцев раньше не видела?