Николь. Душа для Демона

Неподалеку, в беседке, залитой светом шаров, сидели юные девушки в белых кимоно с синими поддевами и вышивали. Их тонкие руки ловко мелькали над растянутыми в рамках полотнами.

Что за странная ночная жизнь? Каждый уголок джамалийского пристанища был заполнен светом. Каждая жительница занята обычным рутинным делом. А что же они тогда делают днем? Неужели спят?

По дорожке, посыпанной мелким гравием, нам навстречу шли женщины с корзинами. Удивление при виде меня моментально сменялось ужасом. Я покосилась на Тахира и невольно улыбнулась. Как давно перестала замечать гадкую улыбку и злой взгляд, обещающие неприятности? Высокий, мощный, опасный, он казался чужеродной черной ртутью в облаке безмятежного пуха.

Старуха Тхи-мин, как она представилась по дороге ко второму порталу, провела в огромный дом. На втором этаже нас разместили в комнате с двуспальной кроватью, похоже, по-своему истолковав мои слова, что «мы вместе».

Как только за нами закрылись двери, я развернулась к Тахиру, чтобы поделиться своими впечатлениями, но он хмуро дернул головой и дотронулся пальцем до ушей.

– Здесь очень и очень… красиво, – произнесла я негромко.

Тахир кивнул, соглашаясь, что приют джамалий и на него произвел странное впечатление неестественности.

Я приняла ванну и переоделась в шелковые кимоно, принесенные девочками. Они во все глаза разглядывали меня и восторженно хихикали. Отдавая сверток одежды мне в руки, сообщили, что меня приглашает настоятельница Паонг на чаепитие.

Только меня.

Они убежали, а я покосилась на Тахира.

– Я тебя провожу, а потом потренируюсь в саду. – Его глаза мерцали опасным и одновременно лукавым блеском. Признаться, пока я не разобралась, что здесь творится, оставаться одной не очень хотелось. Мысль, что Тахир будет неподалеку, меня успокоила.

Мы вышли из комнаты и спустились вниз, где ждущие нас девочки подхватили и повели вглубь сада, в невероятной сказочности которого мне чудилась жуткая вычурность.

Около чайного домика, наполненного светом свечей, меня ждала высокая немолодая женщина с татуировкой на лбу. Ее длинные черные волосы, тронутые сединой, были перехвачены кольцом у правого плеча. Красное кимоно, туго перетянутое широким поясом чуть выше талии, блестело золотой вышивкой в бесчисленном количестве огней.

Она, поджав губы, проследила, как Тахир сжал мою руку и нарочито небрежным шагом ушел по берегу пруда на другую сторону.

– Вы удобно устроились? – заботливо спросила Паонг спокойным высоким голосом, когда я уселась после обмена поклонами и приветствиями на круглую подушку у низкого столика.

Уловила, как дрогнула ее рука. Похоже, Паонг так же, как и другие хотела дотронуться до меня, но сдержалась. «Всем бы ее выдержку», – невольно подумала я.

– Благодарю, все замечательно, – ответила и расправила складки кимоно, как того требовал этикет.

Несколько минут мы молчали. Паонг изящными движениями наполнила крохотные чашки первой порцией чая и выплеснула его на землю.

– Расскажи мне, дитя, как ты стала джамалией. Откуда ты родом?

Наставница налила новую порцию чая, аккуратно подула, чтобы охладить его, и подала чашку мне.

Я поморщилась от надоевшего уже «дитя», сделала маленький глоток и сдержанно рассказала общие факты: что это тело сьяринты, принадлежащее ранее семье Юндай. Что меня вселила его мать, но причины ее поступка мне неизвестны. Что сила была во мне изначально, а теперь я пришла за знаниями. Точка.

Паонг, сидевшая весь мой рассказ неподвижно прямо, аккуратно поставила крохотную чашку на стол и делано поморщилась:

– В нашем хранилище среди прочего лежат и камни душ. Когда и зачем их изготовили – я не знаю. Никто не знает. Говорят, что в них сосредоточены души джамалий. Мы пробовали вселять их в сьяринт, но получались обычные женщины.

Паонг с заметным отвращением посмотрела на фигуру Тахира, ясно видневшуюся в свете фонарей. Ирдас кружился на противоположном берегу маленького пруда в знакомом мне танце силы.

– Много лет назад, когда я была девочкой, одна из послушниц сбежала, прихватив немало ценного из нашего хранилища. Видимо, она надеялась получить за украденные вещи деньги. Похоже, через скупщиков и продавцов камень душ и попал к госпоже Юндай.

«Или она и есть та сбежавшая девочка», – мысленно добавила я про себя.

– А теперь ты вернулась домой, дитя, – ласково проговорила Паонг и разлила новую порцию чая.

Мать Джантара родом из приюта джамалий… Я внутренне осеклась. До сих пор ведь не встретила здесь ни одной джамалии. Лишь нэнки. Даже настоятельница. Неужели Тахир прав, и джамалий больше нет?

– Почему вся жизнь тут идет ночью? – спросила я совсем не то, что хотела.

– Здесь недоброе солнце: от него болит голова и сил совершенно нет. А ночью хорошо.

Я кивнула, принимая ее ответ. Паонг, не обращая внимания на мое угрюмое молчание, принялась рассказывать, как у них тут все чудесно устроено. О школе, о саде, о мастерских пряностей и трав, о чайной фабрике…

Но я, занятая исключительно тем, чтобы разгадать причины чудившейся неестественности, не слышала и половины того, что она говорила.