Николь. Душа для Демона

Джантар сидел на совещании, когда пришел сигнал от взломанных печатей – кто-то вошел в его охотничий дом.

Не зря он вчера вечером съездил туда и развесил охранные метки. Как чуял. Значит, Тахир. Джантар непроизвольно сжал кулаки.

Он поднял глаза на Ясагая-кхаина. Тот вполголоса переговаривался с Сиурой-кхаином.

Джан понял сразу, почему именно его дом, и куда теперь направятся Тахир и… джамалия, но решил не делиться новостями с Ясагаем. Это никого не касается. Только его, Николь и Одасо. Остальные лишь помеха.

Джантар спокойно отработал целый день, раздал указания, спокойно вернулся домой. Переоделся в удобные походные одежды и направился к городскому порталу.

Через час он уже выступил по знакомой дороге, петляющей через Белые земли к приюту охотников и дальше, вглубь гор. Джантар не беспокоился, как он будет искать двух людей в огромном краю. Николь и Тахир рано или поздно непременно выйдут к ущелью с Туманом, а потом попробуют пробиться через заслон из безумных тварей к сердцевине гор.

Джан поправил перевязь с мечами, накинул капюшон на голову и спокойным шагом направился к месту встречи, назначенной самой судьбой.

Глава 28

Благодаря стае ирлисов мы добрались до Тумана в считанные дни. Неведомыми путями, звериными дорогами.

Нас вел Шрам, остальные скользили темными тенями по изрытым склонам неподалеку. С согласия вожака мы соорудили из ремней переметные сумки и часть поклажи доверили сильным зверям, спокойно воспринявшим идею взвалить на свои спины чужую ношу.

На вечерних привалах я с помощью друзей искала слова, чтобы вызволить из глубин своего подсознания полученные знания от джамалий. Хотела придать форму всему, что ощущала и не понимала одновременно.

Похоже, раньше в этом мире были особые понятия – утерянные, забытые, которых мне теперь остро не хватало. И кто знает, может, те, кто будут после меня, придумают в итоге новые обозначения. А я пыталась обойтись словами, что были в моей голове.

Я размахивала руками, рисовала на песке и даже пыталась лепить из теста. Говорила сумбурно и путано.

– Если представить, что магия – это вибрации, особые волны, то вы, дервины, излучаете низкие, как рычание зверя. А наша как… как…

– Как девичья песня на летнем гулянии, – недвусмысленно подмигивая, подсказал Эйдан. – То есть, если я найду себе джамалию и женюсь, то стану сильнее?

Тахир мрачно скривился. Мы не стали рассказывать спутникам о том, что видели в приюте джамалий. Или, вернее, в приюте нэнок.

– Нет, – мягко возразила я Эйдану, – ваш зверь созревает рано, и тут нужна материнская любовь, ее сила. И все равно у всех разный потенциал. Я вот думаю, раз твою мать привечал Цзя-Инь – может, она была нэнкой? И поэтому у тебя вообще проснулась кровь дракона…

Я осеклась и отвела глаза.

– …Хотя я из простолюдинов, – Эйдан сам закончил за меня мысль, ничуть не обидевшись. Покрутил прутья, на которых пеклись лепешки, и проговорил минуту спустя:

– Похоже, мать Джантара была из ваших. Это бы объяснило, как в роду, в котором кровь дракона давно ослабла, вдруг появился столь сильный дервин.

Я перекинула с ладони на ладонь пустую охранку, зарядить которую так и не получалось, и кивнула.

– Да, она из наших…

Эйдан снял прутья с камней, переложил лепешки на подготовленные листья и подкинул хворост в огонь, блики которого замерцали в круглых глазах ирлисов, лежащих широким кольцом вокруг лагеря.

– Сдается, Макинсай не просто так вдруг решил пойти против жреческой власти. Ведь всех все устраивает, даже императора… но не его.

Мы замолчали. А я подумала о судьбе матери Джантара. Девочка, сбежавшая из приюта сдавшихся нэнок, нашла свой способ переломить ход истории. Сделала все, что могла, добралась до самого верха и почти… почти победила. Ведь меня призвала именно она. А значит, я часть ее истории.

– Мы нужны друг другу в момент роста. Ты был прав, Эйдан. Джан должен был дойти до источника и получить свою фальшивую силу. А я должна была идти рядом с ним. Пройти по Белым землям, столь насыщенным черной силой. Пережить край безумных зверей. В эпицентре низких вибраций… познать, что такое любовь и желание делиться любовью. В таких условиях любая нэнка сильно бы выросла, да только не смогла бы остаться в здравом уме.

Я замолчала, не в силах продолжать о том, что мне суждено, похоже, было уйти от Джана, потому что рядом с ним я не смогла бы полюбить себя. А это тоже важная часть становления джамалии.

Тот путь, который обычная женщина проходит долгие годы, обретая силу в зрелости, примерно к тому времени, когда подрастают сыновья, я прошла за полгода. Вынужденно. Вот она, та самая кетаста.

Когда ко мне пришел Джан на ту поляну… тогда я и стала джамалией, вернее, неистово захотела ею стать, до сожженных ладоней. И мне теперь не нужен дервин, чтобы расти. Не нужна опора, чтобы постигать грани своей силы. Как взрослый дракон, умеющий летать, не нуждается в отцовском подбадривающем крыле.

Осознание, как красиво сплелись нити судьбы, наполнило меня надеждой. А вдруг я и правда выживу?