Николь. Душа для Демона

Тогда, в краю безумных зверей они дождались, когда погаснут последние тлеющие угли погребального костра, и стремительно двинулись обратно. Звук их шагов разносился по долине, разбивался о камни и возвращался обратно унылым гулом. Все молчали, готовые к очередной атаке тварей. Но до самой полосы Тумана никто так и не напал. Воздух дышал безумием, ненависть стелилась по земле, но не было яростных схваток и рек крови, некуда было выплескивать свои эмоции мужчинам, натянутым, словно струны.

Тахир мрачно заметил, что их отряд, похоже, устроил локальный геноцид. «Скорее, твари сами себе егоустроили», – мысленно добавила Николь. Так или иначе, до полосы Тумана лежала безжизненная земля.

Николь была истерзана противоречивыми эмоциями. Джантар, такой понятный и одновременно неуловимо чужой, волновал ее сердце. Он словно не мог надышаться ею – не отпускал от себя ни на миг. Ни днем, ни ночью. Особенно ночью. И, кажется, его не смущало присутствие людей, от которых отделяла лишь тонкая ткань шатра. Рядом с Демоном Николь забывала обо всем. О смерти улыбчивого Рималя, о запахе беды, что преследовал днем, о будущем, о прошлом. Он обрушивался на нее и стирал все вокруг своей страстью, своей одержимостью.

Она и не знала, что от избытка эмоций люди могут плакать. Каждую ночь после страстного секса она засыпала в его руках, опустошенная и наполненная одновременно, со слезами на глазах. А Джантар убаюкивал ее в своих руках, поцелуями снимая соленые капли со щек.

Когда Николь очнулась после прохода через Туман, то увидела, что лежит на расстеленном одеяле, а чуть в стороне мужчины готовят на костре ужин. Рядом с ней сидела Талиса и поглаживала Беса. Ирлис подскочил, когда хозяйка открыла глаза, ткнулся мордой ей в щеку, лизнул в нос и умчался: убедился, что с Николь все хорошо, и скрылся в ближайших кустах. Сущий ребенок.

Талиса потянулась, извлекла из внутреннего кармана жилетки что-то наподобие самокрутки, погрела над огоньком магнива⁴, поднесла к губам и затянулась.

Николь от удивления ахнула.

– Что, никогда не видела? –Талиса нервно дернула плечом и стряхнула пепел.

– Наоборот… – ответила Николь, усаживаясь, – не ожидала увидеть в этом мире.

В ее голове была мешанина образов, еще более запутанных, чем после прошлого прохождения Тумана. Николь с силой надавила ладонями на лоб и неожиданно для самой себя произнесла:

– Мой отец выкуривал пачку в день…

В голове всплыл смутный образ маленькой кухни, где на столе лежит извечная пачка сигарет, а рядом старая тяжелая пепельница с бычками. Постаревший отец с пустыми глазами сидит на кухне ночью и медленно выдыхает дым в открытое окно. И не было в живых уже мамы, которая раньше запрещала отцу курить в доме. А он дымит и дымит, словно ждет чего-то.

«Так странно, – подумала Николь, – воспоминание пришло, а чувства, связанные с ним – нет, словно растворились переживания прошлой жизни в той темноте, откуда явилась она сама, истерлись до неразличимых теней».

Талиса, одной рукой держа дымящуюся самокрутку, другой стянула заколку с высокого хвоста. Тяжелые черные волосы мягко рассыпались блестящей рекой по плечам девушки.

– Вспомнила прошлую жизнь? – безразлично спросила она, с наслаждением тряхнув головой.

Николь в ответ досадливо поморщилась.

– Увидела, как ты затягиваешься, и вдруг вспомнила, что отец курил. И все…

Талиса кивнула и затянулась.

– Почему сейчас? – спросила Николь через пару тактов тишины.

Талиса выпустила тонкую струю дыма и ответила почти равнодушно:

– Потому что сдалась…

Николь сидела рядом и вдыхала незнакомый запах дыма. Немного мятный, немного земляной. Она не стала делать вид, что не понимает, о каком сражении говорила Талиса.

– Знаешь, почему бросила? – продолжила Талиса. – Потому что Джан сказал, что не хочет во время секса нюхать пепельницу.

– Вы были вместе?

У Николь не осталось сил переживать по поводу услышанного: события наскакивали друг на друга, силясь вместиться в стремительно пробегающие дни. Ей с трудом верилось, что она появилась в этом мире чуть более месяца назад.

Талиса неохотно мотнула головой:

– Просто секс. То часто, то редко. Все три года после смерти Акины. – Между ее словами было так много пауз, словно она заставляла себя говорить. – И все же он мне ничего не обещал.

«Мне тоже», – вдруг подумала Николь.

– На, потяни, – Талиса поднесла тугую самокрутку к лицу Николь.

Она криво улыбнулась и молча отказалась. Талиса вздохнула и снова кивнула:

– Такие, как Джан, всегда берут то, что хотят. А остальное отбрасывают за ненадобностью. Он брал мое тело и отбрасывал любовь.

– Ты его любила?

– Я уже и сама не знаю. – Талиса пожала плечами, потушила окурок о подошву, встала и ушла.

«Нет, не диалог нас сблизил, – вдруг подумала Николь, выводя иероглиф «тишина», – а паузы между фразами». Нечто неуловимое, спрятанное между слов, перекроило двух соперниц в настороженных подруг.

Иероглиф «путь» так похож на птицу, а «путешествие» – на горы.

Николь пыталась описать их поход к источнику и обратно. Работа шла сложно, но заполняла собой все тихие часы, пока Джантар пропадал в императорском дворце.