Николь. Душа для Демона

Жгучая страсть, разрывающая сердце, отодвигалась все дальше. Вены наполнялись силой. Мрачной и темной, пахнущей властью. Боль превращалась в холодную ненависть ко всему, что мешает. Он теперь не просто дайото. Он будущий муж будущей императрицы. И вся страна в его распоряжении. Найти Никки будет несложно.

«Я, Джантар Юндай, первый теперь в своем роде».

Никки, ничтожная дрянь, сама вернется…

Ясагай-кхаин впервые остро ощутил связь с Джантаром и купался в силе, идущей от новорожденного исшахина.

Ненависть – самые толстые жилы, самые быстрые реки.

Глазами ненависти смотрит Одасо, по волнам гнева наполняет силой своих «детей».

Убей они джамалию в самом начале, и в Джантаре осталась бы навеки священная любовь и непробиваемая грусть. Понадобились бы годы, чтобы подчинить его себе. Но теперь, сгорая в яростном огне обиды, Джантар распахнул свою душу для Одасо настежь. И обратного пути нет.

Глава 11

Николь.

Эмоции мешают. Нужно убрать, превратить их тягостное завывание в чистое пустое пространство, в котором сосредоточенные врачи отточенными движениями собирают после взрыва все заново. Сшивают края, соединяют ткани, удаляют лишнее… или нежизнеспособное. Эмоции заслоняют зрение, забивают слух, путают мысли и не дают сконцентрироваться на этом медленном и очень важном процессе, когда из разрушенного прошлого создается основа будущего. Не само будущее, врачи ведь не боги. Лишь каркас, к которому жизнь либо прилипнет, либо нет.

– А она бы осталась с ним?

Произносить его имя мне было больно, а я хотела оставаться как можно дольше собранной.

– Да, – прозвучал задумчивый голос.

Я вздохнула и застегнула последнюю пряжку. Талиса подошла ко мне со спины и поправила воротник. Грустно улыбнулась мне в мутное зеркало и прошептала:

– Но ты ведь не Акина.

Да, я не Акина, и это важно. Я мечтаю заморозить время, остановить его и в леденящей пустоте набело разобраться со всем тем бардаком, что случился с моей жизнью.

Но время словно издевается надо мной: то липнет душной паутиной, замедляясь, то юркой лисицей изворачивается и бьет своим рыжим хвостом – только и успевай ловить.

Можно, конечно, все свалить на внезапную новость о браке с Янлин. Но с безжалостным спокойствием врача именно я сделала первый и самый важный надрез в самокопании. Новость стала лишь последней каплей.

Я была очень благодарна Талисе, что она не сказала: «Я же говорила». Фраза, похоже, неизменно существовавшая во всех мирах, светилась у нее на лице, когда она в четыре утра пришла ко мне с охапкой одежды. Дорогие красно-черные блестящие ткани, прилипающие к коже, агрессивные линии кожаных вставок, вызывающие ряды пряжек, шнурков и клепок. Дважды я отказывалась от подобного наряда. Когда я натянула сапоги, разгладила последние складки и выпрямилась, то оказалась одного роста с Талисой.

– Дьявол, я и забыла, какой горячей штучкой была Акина, – поморщилась Талиса.

Я покосилась на ее хмурое лицо. Что ж, видимо, бывают раны, которые даже со временем не так просто исцелить.

– Мне кажется, я так только внимание буду привлекать.

– Именно, детка, все будут пялиться на твою задницу, и никто не запомнит твоего лица.

Талиса разложила на столе набор косметических карандашей и велела сесть перед ней. Кропотливая работа при тусклом свете свечей – и вскоре из зеркала на меня смотрел кто-то другой. Агрессивная надменность, злая вульгарность и во главе всего – поджатые алые губы. И все же… это тоже я. Если захочу.

– Что с глазами будем делать?

– Скрывать.

Талиса подняла полупрозрачный широкий шарф и небрежно обмотала им мои голову и шею. Мягкие складки ткани, нависающей над лицом, создавали обманчивые тени. Талиса права: в таком виде выставлено напоказ все тело до мельчайших изгибов и совершенно теряются глаза.

– Ну, все готово. Передашь Тахиру, что я жду его на второй точке.

Талиса усмехнулась, собрала вещи и направилась к двери. Я не выдержала, дернула девушку за руку к себе и крепко обняла.

– Спасибо.

– С тебя должок.

Ох уж, эти Ирдасы, изображающие из себя меркантильных циников. За короткую ночь они умудрились соткать целый план побега. На мои робкие возражения шикали и махали руками. Кажется, им все было даже в удовольствие. Ну ладно, мне понятно, почему Талиса искрилась от мысли обвести Джантара вокруг пальца, но Тахир-то с чего вдруг с таким остервенением принялся прорабатывать все нюансы побега?

Обязательно спрошу. Потом.

Я рассматривала себя в тусклое зеркало, когда вошел Тахир. Он застыл в дверях и исподлобья прошелся взглядом по моему новому образу.

Мне так хотелось, чтобы он снова сказал что-нибудь едкое, злое… насмешливое. Потому что от его мрачного и тяжелого взгляда и поджатых губ у меня неуютно тянуло в животе.

– Расправь плечи, – наконец процедил Тахир, – уныние и тоска выдают тебя с головой.