Николай Анциферов. «Такова наша жизнь в письмах». Письма родным и друзьям (1900–1950-е годы)

Сейчас я своей текущей жизнью доволен. Много интересной работы. Тезисы моей диссертации приняты в Институте Мировой литературы очень сочувственно[846]. Так рад приезду Татьяны Борисовны. Но собой я недоволен. Очень развилось желание сжаться — жажда покоя. Надеюсь, что это пройдет — в этом что-то эгоистичное. Посылают в санаторию. Хорошо бы отдохнуть. Внуком очень доволен. Сижу с ним, играю — он всегда приветливо встречает и с недовольством, а то и с плачем провожает, а я гляжу на него и думаю — как бы все это было совсем, совсем иначе.

Ну, мой дорогой мальчик, твой старик тебя обнимает.

НАнц.

25 декабря 1943 г. Москва

Милый Гогус, получил оба твои письма (в одном конверте). Ты легко представляешь себе, как я был огорчен содержанием второго. Ты пишешь с такой горечью о нарастающем чувстве одиночества. А я так надеялся, что возвращение твоей Тани — тебя подкрепит и ободрит. Боюсь я только, что и ты от всех трудностей столь непомерных твоей жизни — стал раздражительнее и оттого труднее найти взаимное понимание.

Вспоминал тебя 19^го. Приезжала Софья Александровна, и мы чудесно провели день. Ведь и она живала в Болшеве. День был облачный. Знаешь, такой зимний, серенький, тихий и мягкий день. Получил телеграмму от Ирины «и Светика», что ужасно меня тронуло. Написала мне к этому дню и Алиса, она ведь заболела в Москве, и я навещал ее в больнице. Письмо ее еще было из Москвы. Ей очень тяжело. У «Трагической Алисы», как, помнишь, ее еще называли, ведь все в жизни разрушено. А своего нового не создано ничего — только наука да товарищеский круг. Но ведь и это сейчас почти ей недоступно.

Перед отъездом сюда читал заключительную (и самую важную) главу[847] своей диссертации проф. Томашевскому, надеясь, что он будет моим оппонентом. Этот очень скупой на похвалы критик сказал мне, что на основании уже этой главы он, защищайся я в у-те, — поднял бы вопрос о предоставлении мне сразу степени доктора

[848]. А вот мои оппоненты — которых мне дает Институт Мировой литературы, совершенно чужды урбанических интересов[849], и я далеко не уверен, что получу даже степень кандидата.

Здесь первые дни недели еще работал над диссертацией, а сейчас полностью отдыхаю.

Милый мой мальчик, когда же наконец тебе полегчает. Если бы удался задуманный тобой переезд в освобожденную Украину.

С Новым годом — это ведь год нашей победы. Жизнь улыбнется и тебе.

Твой НАнц.

7 января 1944 г. Москва

Дорогой Гогус,

Пишу тебе несколько слов. Я вернулся из санатория и получил открытку из Киева[850] от подруги моей Танюши[851] с извещением, что моя дочь жива, но что ее разлучили с тетей Аней и угнали в Германию, где она была на изнурительных для ее слабого организма сельских работах, а потом была переведена в судомойки, что она мужественно переносит все испытания. О тете Ане ничего неизвестно.

В санатории я ничего не прибавил. У меня нашли пятна на ногах и нехорошие явления в деснах. Почему, не понимаю. Я питаюсь вполне хорошо. Зато значительно снизил кровяное давление. А это важнее для меня.

Вчера у нас была Татьяна Борисовна. Вспоминала и тебя.

Привет твоей Тане.

Твой НП.

1 февраля 1944 г. Москва

Милый мой Гогус,

Сейчас я весь поглощен радостными событиями под Ленинградом[852]. Наконец-то кончилась осада и разрушение нашего великого города. Но судьба наших памятников Петергофа, городов Пушкина, Павловска и других потрясает, хотя надеяться на лучшее было трудно. Посылаю тебе статью. Название изменено. Я назвал «Священные руины»[853]. Есть в ней редакторские вставки и большие пропуски в моем тексте. К счастью, выяснилось, что Екатерининский дворец не сожжен. Я в корректуре вычеркнул, но эту фразу корректор все же сохранил. Как мучительно думать, что столько ценностей погибло. Я надеюсь, что меня пошлют узнать о судьбе всех мест, связанных с Пушкиным.

Я перед тобой очень виноват. Взял твою открытку на службу, чтоб позвонить по твоей просьбе по телефону, но открытка твоя пропала. Я очень боюсь, что положил ее в книгу. Если надобность у тебя не миновала — напиши опять.

У меня есть и радость. Получил письмо от Маруси, она жива![854] А ведь ей уже за 60, и я боялся, что не перенесет всех тягот. Жив и ее сын.

Ну, всего доброго. Привет твоей жене, поцелуй лишний раз ребятишек.

Твой НА.

6 февраля 1944 г. Москва

Дорогой Гогус,

Только что писал тебе и вот снова пишу. Вчера я был у Коли Чуковского (у него родился третий ребенок)[855]. Марина[856] мне сказала, что в Ленинграде от общей причины умерла Нина. Подробностей она не знает.

Вспоминали годы учения в Тенишевском училище, очень тепло. Оба шлют тебе привет. Хоть и грустную вещь сообщаю тебе, но думаю, что должен был написать об этом.

Привет.

Твой Ан

17 марта 1944 г. Москва

Милый Гогус,