Читаем Николай Чудотворец полностью

«Баряне же увидели, что пришли с мощами святого Николы от Мир, вышли все горожане для встречи его, мужи и жены, от мала и до велика, со свечами и с тимьяном (благовониями. — К. К-C.) и приняли и с радостью и великой честью, и положили их в церкви святого Иоанна Предтечи у моря. Да послушайте, братья мои, молю вас, сколько сотворил чудес святой Никола, дойдя от Мирска града в Бара град. В неделю [в воскресение] вечером пришел, и утром в понедельник исцелил 40 и 7 больных мужей и жен, одержимых различными недугами и болезнями: один главою, и другой глазами, и иной руками и ногами, и другой сердцем, или внутренней болезнью, и всем телом, и страждущих от духов нечистых (число исцеленных в первый же день в Бари — 47 — повторяет во всех источниках число моряков — 47 — направившихся в Мирах к храму для вывоза мощей; точность такого указания является редкостью, а потому можно считать это не случайным. — К. К.-C.). А во вторник исцелил 20 и 2 больных, а в среду исцелил 29 болящих, в четверг с утра рано исцелил глухонемого, страдающего уже 5 лет этим недугом. И затем явился святой Никола некоему черноризцу, духовному лицу, сказав, что «волею Божией пришел в страну сию». В день недельный [воскресение], в час 9 приняли исцеление 10 и еще один человек. Еще же во всякие дни творит чудеса святой Никола, как источник кипящий, не имеющий истощения.

Много же даров приносили к святому, злато и серебро, и ризы многоценные. Увидели же горожане преславные его чудеса, и возрадовались радостью великою очень. И возвели ему церковь преславную, и великую, и красивую во имя святого и преподобного отца Николы, выковав же и раку ему серебряную, позолоченную. И в 3-е лето принесения его из Мир послали к римскому папе Герману, чтобы пришел с епископами своими и со всем клиросом церковным его, чтобы перенесли мощи святого Николы. Пришли и взяли мощи святого Николы, и вложили в раку серебряную, и взялись епископы с их вельможами и перенесли в великую новую церковь его, и положили их в алтаре в сокровенном месте месяца мая в 9 день. Принесли же и старый гроб его, в нем же был принесен из Мир, и поставили в церкви, положили и кость руки его от мощей его. Много народу, людей, приходили, целуя мощи и раку его. Римский же папа Герман, и епископы, и все горожане, люди праздник великий сотворив в тот день в похвалу святому, его же творят и до сего дня, и ели, и пили, веселившись в те дни, и много подаяний принесли убогим. И так разошлись по домам своим с миром, славя и хваля Бога и святого и преподобного угодника и архиерея Христова Николу.

Нам же, о преподобный угодник Христов, милостив будь сейчас и в будущем веке! На тебя ибо уповаем и молимся, ты всех видимых и невидимых честнее явился. Блаженный поистине град Барский, и церковь его освященная, в ней же тебя возвеличил Господь Бог! Освятил тебя, угодника своего, Вышний, ты есть всем христианам помощник и заступник, избавляя нас от всех напастей, от бед наших. И еще молим тебя, святой преблаженный угодник, святитель Христов Николай, имей дерзновение к Владыке, молись о нас, празднующих всегда память и творящих праздник принесения твоих мощей, так спасены будем твоими молитвами, благодатью и человеколюбием Единородного Сына, с ним же благословен есть, с Пресвятым, Благим и Животворящим Духом, и ныне, и присно, и во веки веков. Аминь».

Архимандрит Антонин (Капустин), ссылаясь на публикацию митрополита Николая Карминия Фалькония начала XVIII века — Acta Primigenia, — приводит цитаты из еще одного автора, современника событий, описавшего перевоз мощей святителя Николая Мирликийского в Бари. Это сделал монах из бенедиктинского аббатства Жамблу — Сигиберт Гемблаценский (1030–1112) в своей «Хронике». «В то время, как венециане рассуждали о том, чтобы взять тело блаженного Николая из Миры Ликийской, разоренной турками, — пишет Сигиберт, — баряне в числе 47 человек, идя из Антиохии к Мире, предупредили их. Они принудили находившихся там только четверых монахов указать им гроб. Разломав его, они вынули оттуда кости св. Николая, плававшие в масляной влаге, все числом, и перенесли их со славою в Бар, в 1087 г.».


Перейти на страницу:

Все книги серии Жизнь замечательных людей

Газзаев
Газзаев

Имя Валерия Газзаева хорошо известно миллионам любителей футбола. Завершив карьеру футболиста, талантливый нападающий середины семидесятых — восьмидесятых годов связал свою дальнейшую жизнь с одной из самых трудных спортивных профессий, стал футбольным тренером. Беззаветно преданный своему делу, он смог добиться выдающихся успехов и получил широкое признание не только в нашей стране, но и за рубежом.Жизненный путь, который прошел герой книги Анатолия Житнухина, отмечен не только спортивными победами, но и горечью тяжелых поражений, драматическими поворотами в судьбе. Он предстает перед читателем как яркая и неординарная личность, как человек, верный и надежный в жизни, способный до конца отстаивать свои цели и принципы.Книга рассчитана на широкий круг читателей.

Анатолий Житнухин , Анатолий Петрович Житнухин

Биографии и Мемуары / Документальное
Пришвин, или Гений жизни: Биографическое повествование
Пришвин, или Гений жизни: Биографическое повествование

Жизнь Михаила Пришвина, нерадивого и дерзкого ученика, изгнанного из елецкой гимназии по докладу его учителя В.В. Розанова, неуверенного в себе юноши, марксиста, угодившего в тюрьму за революционные взгляды, студента Лейпцигского университета, писателя-натуралиста и исследователя сектантства, заслужившего снисходительное внимание З.Н. Гиппиус, Д.С. Мережковского и А.А. Блока, деревенского жителя, сказавшего немало горьких слов о русской деревне и мужиках, наконец, обласканного властями орденоносца, столь же интересна и многокрасочна, сколь глубоки и многозначны его мысли о ней. Писатель посвятил свою жизнь поискам счастья, он и книги свои писал о счастье — и жизнь его не обманула.Это первая подробная биография Пришвина, написанная писателем и литературоведом Алексеем Варламовым. Автор показывает своего героя во всей сложности его характера и судьбы, снимая хрестоматийный глянец с удивительной жизни одного из крупнейших русских мыслителей XX века.

Алексей Николаевич Варламов

Биографии и Мемуары / Документальное
Валентин Серов
Валентин Серов

Широкое привлечение редких архивных документов, уникальной семейной переписки Серовых, редко цитируемых воспоминаний современников художника позволило автору создать жизнеописание одного из ярчайших мастеров Серебряного века Валентина Александровича Серова. Ученик Репина и Чистякова, Серов прославился как непревзойденный мастер глубоко психологического портрета. В своем творчестве Серов отразил и внешний блеск рубежа XIX–XX веков и нараставшие в то время социальные коллизии, приведшие страну на край пропасти. Художник создал замечательную портретную галерею всемирно известных современников – Шаляпина, Римского-Корсакова, Чехова, Дягилева, Ермоловой, Станиславского, передав таким образом их мощные творческие импульсы в грядущий век.

Аркадий Иванович Кудря , Вера Алексеевна Смирнова-Ракитина , Екатерина Михайловна Алленова , Игорь Эммануилович Грабарь , Марк Исаевич Копшицер

Биографии и Мемуары / Живопись, альбомы, иллюстрированные каталоги / Прочее / Изобразительное искусство, фотография / Документальное

Похожие книги

10 гениев науки
10 гениев науки

С одной стороны, мы старались сделать книгу как можно более биографической, не углубляясь в научные дебри. С другой стороны, биографию ученого трудно представить без описания развития его идей. А значит, и без изложения самих идей не обойтись. В одних случаях, где это представлялось удобным, мы старались переплетать биографические сведения с научными, в других — разделять их, тем не менее пытаясь уделить внимание процессам формирования взглядов ученого. Исключение составляют Пифагор и Аристотель. О них, особенно о Пифагоре, сохранилось не так уж много достоверных биографических сведений, поэтому наш рассказ включает анализ источников информации, изложение взглядов различных специалистов. Возможно, из-за этого текст стал несколько суше, но мы пошли на это в угоду достоверности. Тем не менее мы все же надеемся, что книга в целом не только вызовет ваш интерес (он уже есть, если вы начали читать), но и доставит вам удовольствие.

Александр Владимирович Фомин

Биографии и Мемуары / Документальное
Зеленый свет
Зеленый свет

Впервые на русском – одно из главных книжных событий 2020 года, «Зеленый свет» знаменитого Мэттью Макконахи (лауреат «Оскара» за главную мужскую роль в фильме «Далласский клуб покупателей», Раст Коул в сериале «Настоящий детектив», Микки Пирсон в «Джентльменах» Гая Ричи) – отчасти иллюстрированная автобиография, отчасти учебник жизни. Став на рубеже веков звездой романтических комедий, Макконахи решил переломить судьбу и реализоваться как серьезный драматический актер. Он рассказывает о том, чего ему стоило это решение – и другие судьбоносные решения в его жизни: уехать после школы на год в Австралию, сменить юридический факультет на институт кинематографии, три года прожить на колесах, путешествуя от одной съемочной площадки к другой на автотрейлере в компании дворняги по кличке Мисс Хад, и главное – заслужить уважение отца… Итак, слово – автору: «Тридцать пять лет я осмысливал, вспоминал, распознавал, собирал и записывал то, что меня восхищало или помогало мне на жизненном пути. Как быть честным. Как избежать стресса. Как радоваться жизни. Как не обижать людей. Как не обижаться самому. Как быть хорошим. Как добиваться желаемого. Как обрести смысл жизни. Как быть собой».Дополнительно после приобретения книга будет доступна в формате epub.Больше интересных фактов об этой книге читайте в ЛитРес: Журнале

Мэттью Макконахи

Биографии и Мемуары / Публицистика
Идея истории
Идея истории

Как продукты воображения, работы историка и романиста нисколько не отличаются. В чём они различаются, так это в том, что картина, созданная историком, имеет в виду быть истинной.(Р. Дж. Коллингвуд)Существующая ныне история зародилась почти четыре тысячи лет назад в Западной Азии и Европе. Как это произошло? Каковы стадии формирования того, что мы называем историей? В чем суть исторического познания, чему оно служит? На эти и другие вопросы предлагает свои ответы крупнейший британский философ, историк и археолог Робин Джордж Коллингвуд (1889—1943) в знаменитом исследовании «Идея истории» (The Idea of History).Коллингвуд обосновывает свою философскую позицию тем, что, в отличие от естествознания, описывающего в форме законов природы внешнюю сторону событий, историк всегда имеет дело с человеческим действием, для адекватного понимания которого необходимо понять мысль исторического деятеля, совершившего данное действие. «Исторический процесс сам по себе есть процесс мысли, и он существует лишь в той мере, в какой сознание, участвующее в нём, осознаёт себя его частью». Содержание I—IV-й частей работы посвящено историографии философского осмысления истории. Причём, помимо классических трудов историков и философов прошлого, автор подробно разбирает в IV-й части взгляды на философию истории современных ему мыслителей Англии, Германии, Франции и Италии. В V-й части — «Эпилегомены» — он предлагает собственное исследование проблем исторической науки (роли воображения и доказательства, предмета истории, истории и свободы, применимости понятия прогресса к истории).Согласно концепции Коллингвуда, опиравшегося на идеи Гегеля, истина не открывается сразу и целиком, а вырабатывается постепенно, созревает во времени и развивается, так что противоположность истины и заблуждения становится относительной. Новое воззрение не отбрасывает старое, как негодный хлам, а сохраняет в старом все жизнеспособное, продолжая тем самым его бытие в ином контексте и в изменившихся условиях. То, что отживает и отбрасывается в ходе исторического развития, составляет заблуждение прошлого, а то, что сохраняется в настоящем, образует его (прошлого) истину. Но и сегодняшняя истина подвластна общему закону развития, ей тоже суждено претерпеть в будущем беспощадную ревизию, многое утратить и возродиться в сильно изменённом, чтоб не сказать неузнаваемом, виде. Философия призвана резюмировать ход исторического процесса, систематизировать и объединять ранее обнаружившиеся точки зрения во все более богатую и гармоническую картину мира. Специфика истории по Коллингвуду заключается в парадоксальном слиянии свойств искусства и науки, образующем «нечто третье» — историческое сознание как особую «самодовлеющую, самоопределющуюся и самообосновывающую форму мысли».

Р Дж Коллингвуд , Роберт Джордж Коллингвуд , Робин Джордж Коллингвуд , Ю. А. Асеев

Биографии и Мемуары / История / Философия / Образование и наука / Документальное