Николай Ежов и советские спецслужбы

26 сентября в специальной записке Сталин убеждал Ягоду принять новое назначение, подчёркивая, что Наркомат связи – «оборонный», и что он, Ягода, сможет поднять его работу. В тот же день Ежов возглавил НКВД, а Генрих Григорьевич стал наркомом связи. Понимал ли он, что это конец? Неизвестно. Но падение продолжалось. 29 сентября 1936 года Генриха Григорьевича отправили в двухмесячный отпуск «по состоянию здоровья». А 29 января 37-го он был уволен в запас и перестал носить мундир генерального комиссара государственной безопасности. На февральско-мартовском пленуме ЦК деятельность Генриха Григорьевича в НКВД подвергли уничтожающей критике, а 28 марта его арестовали прямо на квартире в Кремле. Ягода был кандидатом в члены ЦК ВКП(б) и членом ЦИКа, и теоретически на его арест требовалась предварительная санкция этих органов. Её получили задним числом. 31 марта 1937 года Сталин направил членам ЦК ВКП(б) следующее послание: «Ввиду обнаруженных антигосударственных и уголовных преступлений наркома связи Ягода, совершёнными в бытность его наркомом внутренних дел, а также после его перехода в Наркомат связи, Политбюро ЦК ВКП доводит до сведения членов ЦК ВКП, что ввиду опасности оставления Ягода на воле хотя бы на один день, оно оказалось вынужденным дать распоряжение о немедленном аресте Ягода. Политбюро ЦК ВКП просит членов ЦК ВКП санкционировать исключение Ягода из партии и ЦК и его арест»[115]. Разумеется, члены ЦК это решение единогласно одобрили.

30 сентября Каганович написал Серго Орджоникидзе: «Это замечательное мудрое решение нашего родителя назрело и встретило прекрасное отношение в партии и в стране. Ягода безусловно оказался слабым для такой роли, быть организатором строительства это одно, а быть политически зрелым и вскрывать своевременно врагов это другое… У Ежова наверняка дела пойдут хорошо. По моим сведениям и в среде чекистов, за небольшим исключением, встретили смену руководства хорошо». Две недели спустя Лазарь Моисеевич подтвердил, что у «Ежова дела выходят хорошо! Он крепко, по-сталински, взялся за дело»[116].

Первым, кого Ежов принял по возвращении из Сочи, был Г.С. Люшков, бывший заместитель начальника секретнополитического отдела ГУГБ НКВД, с которым Ежов тесно сотрудничал во время расследования убийства Кирова. Ягода незадолго до своего смещения назначил Генриха Самойловича начальником УНКВД Азово-Черноморского края. М.И. Литвин, вместе с Ежовым работавший в Казахстане и бывший затем его заместителем в Распредотделе, был назначен начальником отдела кадров НКВД. 16 октября начальник Управления пограничных и внутренних войск НКВД Михаил Петрович Фриновский был назначен заместителем наркома внутренних дел.

Агранов, с которым Ежов тоже тесно сотрудничал во время расследования убийства Кирова, сохранил пост первого заместителя, а в декабре 1936 года был назначен начальником ГУГБ. Своего референта из Секретариата ЦК В.Е. Цесарского Ежов назначил Особоуполномоченным НКВД, занимавшимся расследованием должностных преступлений и проступков чекистов, а с ноября 1936 года – начальником учетно-регистрационного отдела ГУГБ. С.Б. Жуковский, бывший глава группы внешних сношений КПУ, стал начальником АХУ НКВД, а бывший помощник Ежова в должности председателя КПК И.И. Шапиро стал заместителем, а затем начальником секретариата НКВД)[117]. 3 декабря 1936 года Ежов доложил на совещании в НКВД, что он договорился с ЦК об отборе от 150 до 200 секретарей партийных организаций на работу в НКВД[118].

В.Е. Цесарский, работавший с Ежовым еще в ЦК, на допросе в НКВД утверждал, что Николай Иванович пренебрежительно относился к крестьянству как к «темной силе» и что «анархо-синдикалистские, меньшевистские взгляды Ежова сказывались в его насмешливом издевательском тоне, в котором он постоянно говорил о мужике, в его недооценке колхозного строительства и особых функций пролетарского государства, как орудия подавления сопротивления эксплуататоров, в его тяготении к рабочей оппозиции…»[119] При этом официально к «рабочей оппозиции» Ежов никогда не примыкал. Тем не менее своей любовнице Марии Паппэ Николай Иванович признавался, что «в прошлом был идейно связан с политической платформой так называемой рабочей оппозиции шляпниковцев»[120].