Николай Ежов и советские спецслужбы

После того как Ягоду обвинили в попустительстве троцкистам, Ежов 26 сентября 1936 года занял пост наркома внутренних дел. Настал «звездный час» Николая Ивановича. Многие старые большевики наивно полагали, что его приход знаменует восстановление контроля партии над НКВД и прекращение репрессий против коммунистов. А.М. Ларина свидетельствует, что Бухарин относился к Ежову «очень хорошо»: «Он понимал, что Ежов прирос к аппарату ЦК, что он заискивает перед Сталиным, но знал и то, что он вовсе не оригинален в этом. Он считал его человеком честным и преданным партии искренне… Бухарину… представлялось тогда… что Ежов, хотя человек малоинтеллигентный, но доброй души и чистой совести. Н.И. был не одинок в своём мнении; мне пришлось слышать такую же оценку нравственных качеств Ежова от многих лиц, его знавших. Назначению Ежова на место Ягоды Н.И. был искренне рад. «Он не пойдёт на фальсификацию», – наивно верил Бухарин…»[121]

С приходом Ежова в НКВД темп репрессий стал нарастать. Александр Григорьевич Соловьев 6 ноября 1936 года записал в дневнике: «В ГАБТ собрание (посвященное 19-й годовщине Октябрьской революции. – Б.С.) прошло очень торжественно, с большими овациями. Встретил Подвойского. Он очень удручен событиями, массовыми арестами, заостренными политическими статьями. Говорит, что много преувеличений, но приходится молчать»[122].

А ранее, еще при Ягоде, в связи с процессом Зиновьева – Каменева, Александр Григорьевич записал 27 августа 1936 года: «Читаю я эти статьи (о процессе Зиновьева – Каменева. – Б.С.), и становится страшно. Неужели действительно все пронизано врагами? Неужели нельзя никому стало верить? А что если эти массовые призывы в какой-то мере преувеличены, ошибочны? Это было бы ужасно. Могли бы пострадать и невинные. Но трудно не верить, хотя бы и через силу. Ведь устами печати говорит и призывает партия. Как же можно ей не верить?»[123]

Ошибались не только старые большевики, но и аккредитованные в Москве дипломаты. Английский посол Аретас Акерс-Дуглас, виконт Чилстон сообщал в Лондон: «Ежов очень сильная фигура и, что очень важно, партийный деятель, а не чекист. Скорее всего, он станет преемником Сталина, у него большие перспективы… Сталин дал Ежову НКВД, чтобы уменьшить власть этой кошмарной организации. Поэтому назначение Ежова следует приветствовать»[124].

Но Иосиф Виссарионович имел совсем иное мнение по вопросу о своём преемнике, равно как и о перспективах Ежова, чей жизненный путь вскоре должен был завершиться. Сильной личностью Николая Ивановича Сталин, безусловно, не считал. Потому и доверил ему «карающий меч партии» в тот момент, когда в руки чекистов на расправу конвейером начали поступать сначала бывшие, а потом и действующие большевистские вожди. Тут генсеку нужен был абсолютно преданный исполнитель, лишённый политических амбиций и не подверженный политическим влияниям как со стороны бывших оппозиционеров, так и со стороны людей, близких к Сталину. «Великую чистку» надо было завершить быстро. А затем, чтобы успокоить уцелевшую старую и выдвинутую во власть новую номенклатуру, от исполнителя необходимо было тихо избавиться, чтобы, хотя бы на уровне слухов, свалить на него ответственность за «перегибы».

Как сообщал один очень близкий Елизавете Захарьевна Крючковой, жене секретаря Горького Петра Петровича Крючкова, человек, по совместительству – сексот «Зорин», она в минуты отчаянья после ареста мужа говорила ему:

– Я стою перед бездной, я никому не верю. У меня есть только вы и Петька, сын. Если бы у меня не было Петьки и вас, я бы застрелилась… Еще и год не прошел после смерти Алексея Максимовича, а уже оскорбляют его память преследованием близких ему друзей.

– А что вы думаете, каковы причины отставки Ягоды?

– Ягода всегда ссорился с Ежовым. Но это не главное. А дело в том, что Ягода в свое время принял аппарат НКВД таким, каким он был еще при Дзержинском. Работая по старым традициям, аппарат перестал удовлетворять современным требованиям государственности. Так что Ягода – жертва общей перемены государственного курса…

Через несколько дней после этого разговора Елизавету Крючкову арестовали как сообщницу Ягоды. На суде она утверждала, что никакой политической связи с Ягодой не имела, а он лишь пытался сделать ее своей любовницей. Но ее все равно расстреляли 17 сентября 1938 года, а реабилитировали в 1957 году. А П.П. Крючкова расстреляли как одного из фигурантов процесса «правотроцкистского блока»[125].

«Старый чекист» Михаил Шрейдер, которому посчастливилось уцелеть, хотя и пройти ГУЛАГ, вспоминал, как при вступлении в должность наркома НКВД на совещании руководящего состава Ежов заявил: