Николай Грозный. Блеск и величие дворянской России

Именно здесь в 1824–1825 гг. обретался Каннинг, задержавшийся в России. С Рылеевым, возглавлявшим делопроизводство Российско-американской компании, он общался постоянно. Очевидно, и с его товарищами. О чем они говорили, для нас остается сокрытым. В феврале 1825 г. договор наконец-то был подписан. Но Каннинг вовсе не поспешил сесть на ближайший корабль, отчалить на родину. Нет, он почему-то отправился в Лондон совсем не быстрым путем. И совсем не удобным, учитывая тогдашнее состояние дорог. По зиме и весенней распутице с непролазной грязью – через Варшаву. А там к нему прибыл делегат и от «Южного общества». Да и с польскими заговорщиками здесь можно было пообщаться.

Стоит ли удивляться, что российские и польские революционеры согласовали совместное восстание с убийством царя. Оно было назначено на 12 марта 1826 г., в 25–ю годовщину восшествия Александра I на престол. И ведь план-то был продуман очень коварно и квалифицированно! Празднества, парады, смотры с перемещениями войск. Но это был юбилей не только царствования, а еще и убийства Павла I! Напомним, организованного англичанами. Может быть, для оккультистов-масонов дата обладала какими-то особыми свойствами (в 1917 году в этот же день Англия, Франция и Италия официально признают Временное правительство). Но брался в расчет и психологический фактор! В юбилей, принимая поздравления, государь будет особенно остро вспоминать 12 марта 1801 г. Решится ли он в такой момент сопротивляться мятежу? Скорее, падет духом. Воспримет, как закономерное воздаяние…

Заговоры разрастались. И информация, невзирая на конспирацию, все же просачивалась, доходила до императора. В 1824 г. в записке Аракчееву он отметил, что «в обеих армиях, равно как и отдельных корпусах, есть по разным местам тайные общества» [24]. Но Александр еще не представлял всей степени угрозы и ее масштабов. И не видел морального права карать за собой – возведенным на трон заговорщиками.

ГЛАВА 7. РАЗВЯЗКА В ТАГАНРОГЕ

Александр I и старец Федор Кузьмич

Царь задумывался об отречении. Но колебался, оттягивал вопрос – слишком уж неординарный. Брату Николаю он сообщил о желании оставить трон и его наследовании еще в 1819 г., а в марте 1820 г. был наконец-то расторгнут брак Константина с его супругой. Государь тотчас издал Манифест, что лицо Императорского Дома, вступившее в брак с человеком, не имеющим соответствующего достоинства, не из венценосной семьи, не может передать ему право принадлежности к Императорской Фамилии. И дети от такого брака не имеют прав на корону. Невзирая на это, Константин женился на полюбившейся ему полячке Грудзинской. Царь даровал ей титул княгини Лович.

Но ситуация создалась двусмысленная. Ведь Манифест Александра касался только Грудзинской и возможных детей. Самого брата он наследования не лишал. А Константин тоже не спешил внести определенность. Только в частных разговорах с братом Михаилом он упоминал, что «дал себе святое обещание отказаться, навсегда и невозвратно, от престола», «решился уступить мое право брату Николаю». Но предупреждал, что это должно пока «оставаться между нами». Когда Николай проезжал через Варшаву, Константин отдавал ему почести, как вышестоящей особе. Хотя вместо объяснения лишь отговаривался старой семейной шуткой: «Это все оттого, что ты царь Мирликийский» [25].

Лишь в январе 1822 г. Константин подписал официальное письмо, отрекаясь от права на престол и передавая его «тому, кому оно принадлежит после меня». Царь его прошение удовлетворил, но… собственное решение еще обдумывал. Дело зависло на полтора года. Летом 1823 г. в Санкт-Петербурге на заседаниях Синода присутствовал архиепископ Московский Филарет (Дроздов). Голицын, в то время еще Министр духовных дел, передал ему секретное поручение императора. Написать проект Манифеста о назначении наследником престола великого князя Николая Павловича. Предупредил, что документ будет в глубокой тайне храниться в Москве в Успенском соборе. Филарет указал на явную несуразность – власть сменяется в Петербурге, а тайный акт будет лежать в Москве. Как он сможет повлиять на события?

Царь согласился с замечанием. Разрешил сделать копии, чтобы хранились в Государственном совете, Сенате и Синоде. Филарет отработал и оставил императору проект. А 25 августа тот сам прибыл в Москву, и архиепископу передали конверт с собственноручной надписью Александра: «Хранить в Успенском соборе, с государственными актами, до востребования моего». Но в случае кончины царя конверт требовалось открыть «прежде всякого другого действия». В Государственный совет, Сенат и Синод доставили запечатанные конверты с такими же надписями. Мы снова видим, что Александр еще колебался. Не исключал, что отменит или изменит Манифест – приказывая хранить его «до востребования». Впрочем, он знал и отношение Николая к царской короне. Опасался, что он тоже откажется. Поэтому с ним Манифест не согласовывали, в тайну не посвящали.