Николай Грозный. Блеск и величие дворянской России

В европейской свистопляске Николай I очутился в сложном положении. С точки зрения монархического права занятие французского трона Луи Филиппом, как его называли, «королем-гражданином», выглядело совершенно незаконным. Но поползли вдруг по швам принципы Священного Союза, которые царь считал основой своей международной политики. Главные партнеры в этом Союзе, Австрия и Пруссия поспешили признать Луи Филиппа – даже без консультаций с Россией! А Николаю Павловичу новый французский король прислал личное письмо, будто согласился занять престол вынужденно, спасая страну от общего мятежа и хаоса. Выражал желание поддерживать со всеми европейскими государствами мир и дружбу.

Скрепя сердце, ради сохранения союза с Пруссией и Австрией, царь тоже признал Луи Филиппа. Но ответил ему – дружественные связи будут возможны лишь в том случае, если будут поддерживаться обязательства по существующим договорам. И отношения с новыми властями Франции стали более чем прохладными. В частных разговорах Николай предсказывал: если создан прецедент, когда мятежники возвели Луи Филиппа на трон, то рано или поздно его скинут таким же образом (что и исполнилось в 1848 г.).

Но в России в это же время добавилось собственное бедствие – эпидемия холеры. Она началась в Индии, из Персии проникла в Закавказье. В Тифлисе, когда обнаружилась холера, большинство жителей в ужасе разбежалось. Власти пытались остановить распространение заразы карантинами. А это вызвало другие негативные последствия. В Севастополе холеры не было, но в марте 1830 г. город закрыли на карантин, людям запрещали выходить из домов. Нарушился подвоз продуктов, купцы взвинтили цены, народ возмущался. В мае по всему городу ограничения сняли, но для Корабельной слободы, населенной мастеровыми и беднотой, карантин продлили на 2 недели, потребовав от жителей на время выселиться за город. Они взбунтовались, присоединились матросы. Расправлялись с купцами за дороговизну, убили губернатора Столыпина и нескольких офицеров, силившихся восстановить порядок.

Гарнизон отказался подавлять бунт, и перепуганный комендант Турчанинов отменил карантин. Город 5 дней был в руках мятежников. Потом подошла армейская дивизия и усмирила их. 7 зачинщиков по приговору суда расстреляли, около тысячи отправили на каторгу, 4200 расселили по другим городам. Турчанинова «за малодушие и совершенное нарушение своих обязанностей» лишили всех чинов, наград и разжаловали в рядовые. А в Тамбове поползли слухи, что холеру распространяют отравители. 5 тыс. горожан разгромили больницу, захватили в заложники губернатора Миронова, его лишь на следующий день отбили жандармы. Миронов хотел усмирить беспорядки, приказал местному батальону стражи стрелять по толпе – он отказался. Опять усмиряли регулярными войсками, но здесь обошлось без убийств, и наказания были мягче, 8 зачинщиков выпороли, 2 осудили на каторгу. Батальон, не выполнивший приказ, отправили на Кавказ.

В августе 1830 г. холера появилась и в Москве. Власти развернули временные холерные больницы, дороги перекрыли карантинами. Из-за этого помещики, проводившие лето в деревнях, вынуждены были остаться там на неопределенное время – в том числе Пушкин, застрявший в Болдине (как раз холера обеспечила ему плодотворную «болдинскую осень», он завершил «Евгения Онегина», написал «Повести Белкина» и «Маленькие трагедии», отразив царившие настроения в «Пире во время чумы»). А в Москве царила паника, состояние обреченности. Хозяйственная жизнь была парализована, закрылись банки, рынки, учреждения.

Но в разгар бедствия, 27 сентября, жителей как громом поразило известие – к ним едет царь! Не щадя себя, он прибыл в эпицентр смертоносной эпидемии. Ободрил людей своим присутствием, молился вместе с ними в Успенском соборе. Лично руководил противоэпидемическими мерами городского и губернского начальства. Да, Россия в эти дни как бы заново узнала Николая Павловича, без колебаний готового жертвовать собой ради подданных. Он оставался в Первопрестольной целую неделю, до 7 октября, и москвичи воспрянули духом, очень высоко оценили его приезд. Пушкин, восхищенный поступком царя, посвятил ему стихотворение «Герой».