Николай Гумилев

Вексель я протестовал, не знаю, что делать дальше.

Адрес А. И. неизвестен.

Курры и гусси!"

В течение 1916 года н а п и с а н о:

16 января. На экземпляре сборника "Колчан", подаренном Г. И. Чулкову, написано четверостишие "У нас пока единый храм...".

В январе - "Ты жаворонок в горней высоте...".

Февраль. В Ц.С. заканчивает пьесу "Дитя Аллаха".

К 30 августа, ко дню праздника 5-го Александрийского полка, стихотворение "В вечерний час, на небосклоне...", посвященное командиру полка.

Н а п е ч а т а н о:

Стихотворения: "Деревья", "Андрей Рублев", "Змей" (Аполлон, No 1); "Всадник ехал по дороге" (приложение к жур. "Нива", No 1); "Рабочий" (Одесский листок, 10 апреля, без заглавия); "Я не прожил, я протомился..." (альм. "Полон", Пг.); "И год второй к концу склоняется..." (Нива, No 9); "Городок" (Солнце России, No 3); "Я ребенком любил большие..." (Нива, No 13).

Драматическая сцена "Игра" (Альманах муз. К-во "Фелана", Пг.).

Рассказ "Африканская охота" - из путевого дневника (приложение к жур. "Нива", No 8).

"Записки кавалериста" (Биржевые ведомости. Утренний выпуск, 8, 11 января).

Переводы стихотворений Мопассана: "Как ненавижу я плаксивого поэта..." из рассказа "Сестры Рондоли", "Благословен тот хлеб..." из рассказа "Проклятый хлеб" (Г. Мопассан. Сестры Рондоли. Рассказы. Перев. С. Ауслендера. Университетская библиотека,.No 942. М., 1916).

"Письмо о русской поэзии":

"Георгий Адамович. Облака. "Гиперборей", Пг."; "Георгий Иванов. Вереск. "Альциона", Пг."; "М. Лозинский. Горный ключ. "Альциона", Пг."; "О. Мандельштам. Камень. "Гиперборей", Пг." (Аполлон, No 1).

О Г у м и л е в е:

Б. Еникальский. Неведомые. Заметка (Журнал журналов, No 8, 9). Упоминания о выходе сб. "Колчан" и влиянии на "Облака" Г. Адамовича.

А. Свентицкий. Рецензия на "Вереск" Г. Иванова (Журнал журналов). Упоминания о влиянии Н. Гумилева.

Рецензии на "Колчан":

А. Полянина (Сев. Записки, No 4); К. Ликсперова (Русские ведомости, 13 апр.); Н. Венгерова (Летопись, No 1); И. Оксенова (Новый журнал для всех, No 2, 3); И. Гурвич. Ласкающие стрелы. Библиограф. заметка (Вестник литературы. Изд. к-ва М. О. Вольф, No 2); Л. Скромного. Изданье распроданное (Журнал журналов, No 23). Фельетон З. Б. (Е. Зноско-Боровского) (Ежемесячное приложение к жур. "Нива", No 7); Б. Эйхенбаума (Русская мысль, No 11); В. Жирмунского. Преодолевшие символизм (Русская мысль, No 12); И. Оксенова. Литературный год (Новый журнал для всех, 1916). Упоминания о Н. Гумилеве.

1917

В скольких земных океанах я плыл...

Война изматывала. Незаметно все человеческие чувства превращались в чувства нечеловеческие; сострадание, сочувствие оказывались бессильными. Люди перестали видеть рядом с собой людей - только врагов, и единственное сильное желание было - убить врага и остаться самому живым.

В победу уже никто не верил, и никто больше не хотел платить жизнью за иллюзию силы, национальной гордости. Слова, раньше значившие так много для русского человека: "Родина, Честь, Отвага" - сейчас утратили смысл, от них остался лишь звон. Война убивала все человеческое в человеке...

Философ Николай Бердяев писал в это время то, о чем думал и тосковал далекий от политики Гумилев:

"Доктринерская, отвлеченная политика всегда бездарна - в ней нет исторического инстинкта и исторической прозорливости, нет чуткости и пластичности. Она подобна человеку, который не может поворачивать шею и способен смотреть лишь по прямой линии в одну точку. Живая реакция на жизнь невозможна.

Отвлеченная и максималистская политика всегда оказывается изнасилованием жизни".

Результатом такой политики и была война.

Еще в конце октября 1916 года Гумилев, не выдержав экзамена по фортификации, возвратился в полк и, с перерывом в несколько дней, - на фронте до конца января.

В конце декабря Гумилев приезжал по поручению командования в Петроград, там получил предписание в длительную командировку. И с конца января до середины марта 1917 года находился в Окуловке, где вместе со своим командиром заготавливал сено для полковых коней. Февральская революция прошла мимо, Гумилев ее "не заметил".

Каждый свой выходной день он стремился в Петербург, благо Окуловка недалеко. "Петербург, - говорил Гумилев, - лучшее место земного шара". Службой был вполне удовлетворен, так как, поняв бессмысленность войны, разочаровавшись в ней еще на фронте, все свободное время старался уединиться: по-прежнему читал философию.

ИЗ ДНЕВНИКА ЛУКНИЦКОГО

4.04.1925

В дни февральской революции АА бродила по городу одна ("убегала из дому"). Видела манифестации, пожар охранки, видела, как князь Кирилл Владимирович водил присягать полк к Думе, не обращая внимания на опасность, ибо была стрельба, - бродила и впитывала в себя впечатления.

...Николай Степанович отнесся к этим событиям в большой степени равнодушно... 26 или 28 февраля он позвонил АА по телефону, сказал: "Здесь цепи, пройти нельзя, а потому сейчас поеду в Окуловку". "Он очень об этом спокойно сказал - безразлично... Все-таки он в политике мало понимал..."