Николай I

В целом в 40-е годы XIX века экспорт в Турцию и Персию, Среднюю Азию и особенно в Китай вырос в два раза, а доля в русском экспорте готовых изделий повысилась с 53 до 60 %. Торговля со Средней Азией носила застойный, но не колониальный характер. Импорт товаров превышал экспорт, торговое сальдо было не в пользу России. Российская промышленность почти не употребляла низкого по качеству среднеазиатского хлопка: предпочтение отдавалось американскому и египетскому. В среднеазиатском импорте в Россию преобладали изделия местного производства, причем 90 % из них составляли хлопчатобумажные ткани. Сыграло свою роль и торговое соперничество Англии, хотя оно и не носило такого катастрофического по своим последствиям характера, как в Персии. Резко возросший вывоз по всей азиатской границе России золотой и серебряной монеты русской чеканки соответствовал вытеснению русских изделий английскими. В предыдущие годы важнейшую роль в торговле с Азией играла Нижегородская ярмарка, однако ее характер постепенно менялся и она все больше становилась центром внутренней торговли. Сосредоточение азиатской торговли наблюдалось также в Оренбурге, Троицке, Семипалатинске и Астрахани. Торговля с Индией не привлекала внимания николаевского правительства, и это, между прочим, опровергает английскую версию о стремлении Николая I к завоеванию Индостана.

Глава третья ИМПЕРАТОР: ПОДХОДЫ К НАЦИОНАЛЬНОМУ ВОПРОСУ

«Принадлежать России и пользоваться ее покровительством есть истинное счастье»

Выступая перед депутацией поляков в Варшаве во дворце Лазенки 5 октября 1835 года, Николай Павлович вполне искренне заявил: «Поверьте мне, господа, принадлежать России и пользоваться ее покровительством есть истинное счастье»^{782}.

Сказать, что «царствование Николая I — золотой век русского национализма»^{783}, — значит сказать правду, но не всю правду. Российская империя была полиэтнической страной, где существовали различные конфессии, а принцип равноправия и веротерпимости был сформулирован еще в наказе Уложенной комиссии Екатериной II. Кроме того, само слово «русский», как правило, было синонимом слова «православный», независимо от того, к какой национальности принадлежал тот или иной служилый человек. Эта идея, отражая потребности обширного государства, подчас могла принимать вид «имперской». Местные власти порой пытались насильственно ускорить темпы русификации окраин, но такие случаи, скорее, были исключениями. Верховная власть довольно гибко для своего времени, особенно в сравнении с другими многонациональными государствами, реагировала на различные проявления «национального вопроса». Что же касается известной поэтической фразы Т. Г. Шевченко: «От молдаванина до финна на всех языках все молчат, все благоденствуют»^{784}, — то она не всегда носила иронический оттенок.

Как отмечают авторы «Политической истории Финляндии (1809–1995)» Осмо Юссила, Сеппо Хентиля и Юкка Невакиви, при Николае I национальной государственной идеей была идея многонациональной династической унии. Это несколько отличалось от возобладавшего при Александре II подхода к Российской империи как единому и неделимому государству, в котором финляндская автономия выглядела инородным телом.

Сам Николай I признавал идеальным государственным строем или абсолютную монархию, или сильную республику, способную противостоять революционным движениям. Что касается конституционных монархий, то, за исключением консервативной Англии, император относился к ним весьма критически, считая конституционные формы правления в монархиях лживыми, слабыми и построенными на обмане избирателей^{785}. В то же время, вступив на престол, он сам оказался в неожиданной для себя роли конституционного монарха. Конституционные формы правления в сочетании со значительной автономией существовали в Великом княжестве Финляндском (с 1809 года) и Царстве Польском (1815–1830). В Бессарабской области (с 1812 года до начала 30-х годов XIX века) также существовали элементы самоуправления и учитывались национальные особенности. Не одобряя конституционные проекты, Николай I считал необходимым придерживаться законов, доставшихся ему в наследство от старшего брата. Во всех отношениях он был человеком долга, верным своему слову.