Николай I

Муравьев на военном корабле прибыл в Константинополь 9 (21) декабря 1832 года. Передав предложение о присылке эскадры, он 23 декабря (4 января) отбыл в Египет. После его отъезда поступили новые сведения о приближении египтян к столице и о разгроме турецкой армии Ибрахимом-пашой. В письме к И. Ф. Паскевичу от 12 (24) января 1833 года Николай Павлович от общих рассуждений о мире переходит к египетско-турецкому конфликту: «Я начинаю разделять твою надежду на мир на сей год видеть еще сохраненным; но, правду сказать, не знаю, радоваться ли сему, ибо зло с каждым днем укореняется, наша же сторона бездействием слабеет, тогда как противная всеми адскими своими способами подкапывает наше существование. В голову всего я ставлю французско-египетское нашествие на султана. Знают, что не могу я допустить другим завладеть Царьградом, знают, что сие приобретение насильное, противное нашим выгодам, должно поднять зависть Австрии и Англии, и потому наше долготерпение вознаграждается задачей, которую один Бог решить может и которая должна отвлечь значительную часть сил наших! Из Царьграда, после известия разбития и пленения визира, никаких новых известий я не получал; довольно странно»^{1060}.

Обещания, данные H. Н. Муравьеву Мухаммедом Али, оказались невыполненными. В связи с нависшей над столицей опасностью султан просил посла А. П. Бутенева ускорить прибытие русской эскадры. 9 февраля 1833 года эскадра во главе с М. П. Лазаревым в составе четырех линейных кораблей, трех фрегатов, корвета и брига бросила якорь в бухте Буюк-дере в виду английского и французского посольств. Затем двумя отрядами транспортных судов были доставлены и войска. Первый отряд десантировался 24 марта (6 апреля), а второй — 11 (23) апреля. В окрестностях Константинополя, в Ункяр-Ескелесийской долине на азиатском берегу, разбил лагерь 10-тысячный экспедиционный корпус. Остававшаяся в Дунайских княжествах 30-тысячная русская армия также была приведена в боевую готовность. 23 апреля (5 мая) в Константинополь прибыл наделенный чрезвычайными полномочиями граф А. Ф. Орлов. Турецкий султан и египетский паша пошли на взаимные уступки, которые были зафиксированы в соглашении, подписанном в Кютахии 4 (16) мая. Мухаммед Али получил в управление Сирию и Алеппо и признал свою зависимость от султана. Войска его сына Ибрахима покинули Анатолию.

Сложившаяся ситуация дала возможность России заключить с Турцией выгодный договор о союзе. Историк Е. П. Кудрявцева особо подчеркивает удачный выбор Николаем I для переговоров с султаном А. Ф. Орлова: «Твердость его характера при внешней доброжелательности и открытости позволила ему добиться уважения членов дивана и благосклонности султана. Дипломатический талант и личное обаяние в очередной раз помогли успешной реализации планов петербургского кабинета»^{1061}. Султанское правительство обратилось к Орлову с просьбой о заключении союзного договора, на что тот в соответствии с инструкцией Николая I с готовностью согласился. За два дня до подписания Ункяр-Ескелесийского договора русская эскадра формально получила разрешение покинуть Босфор. Несомненно, это было сделано для того, чтобы избежать обвинений в насильственном характере договора. Впрочем, Порте все равно пришлось направить послам Англии и Франции ноту, в которой обосновывалось право «свободно заключать по своему независимому желанию договор с той дружественной державой, с какой сочтет нужным»^{1062}.

Перед отплытием эскадры состоялся парад союзных войск, по случаю которого султан надел гусарский мундир, а также выучил несколько приветствий по-русски и раздал ордена. Для участников похода им была учреждена особая медаль. А на вершину холма Сельви-Бурун солдаты втащили в качестве монумента многотонный обломок скалы, на котором среди надписей на русском и турецком языках стояла дата 25 июня 1833 года — день рождения императора. 26 июня (8 июля) был заключен Ункяр-Ескелесийский договор, а 28 июня пришло известие об отступлении армии Ибрахим-паши за Тавр. Эскадра М. П. Лазарева вышла в море, взяв курс на Севастополь.

Еще не получив окончательного известия о заключении трактата, но имея обнадеживающую информацию о ходе переговоров, 6 (18) июля 1833 года Николай Павлович писал И. Ф. Паскевичу: «От Орлова имею весьма удовлетворительные известия, все идет, как желать только можно, и даже трактат наш почти что уже заключен был. Он полагал отплыть с флотом и войсками 27-го или 28-го числа, чему я очень рад, ибо докажет всему свету, что можно верить нашему слову. С Англией начинаем приходить в лучшие отношения»^{1063}.