Николай I

Англо-французские противоречия оказались все же менее значительными, чем англо-русские. После ухода в отставку правительства Тьера в октябре 1840 года Гизо пошел на контакт с Пальмерстоном. Россия, уже подписавшая договор о совместных действиях, не могла противиться включению в игру еще одного участника. Сначала был подписан предварительный протокол четырех держав, зафиксировавший окончание египетского конфликта и желание держав заключить постоянное соглашение о режиме проливов. Эта конвенция была заключена с участием Франции в Лондоне 1(13) июля 1841 года; ничего нового в режим проливов она не вносила. Однако в декларативной части трактата и в дополнительном протоколе «О бескорыстии» провозглашалась система коллективной гарантии целостности Турции. Это означало лишение России самостоятельности в ближневосточных делах; отныне любое несогласованное действие российской дипломатии могло стать предлогом для законного противодействия европейских держав. Правда, у Николая Павловича еще оставалась надежда, что все потерянное можно будет вернуть путем договоренности с Англией. Но уже не на основе раздела наследства «больного человека», каким в его глазах выглядела Турция.

В середине 1841 года английское правительство возглавил Р. Пиль, а «Форин оффис» (Министерство иностранных дел) — Эбердин, слывший сторонником сближения с Россией. Считая обстановку благоприятной, Николай I в мае 1844 года отправился в свой английский вояж. Это был его второй после юношеского путешествия визит в Англию. При встрече с лордом Эбердином он был слишком откровенен, разыгрывая роль простого солдата. Прежде всего император заявил, что «Турция умирает», что ему придется двинуть свою армию, а в этих обстоятельствах его наибольшую тревогу вызывает Франция. «Чего она хочет? — вопрошал Николай. — Я ожидаю ее на многих пунктах: в Африке, в Средиземном море, далее на Востоке. Припомните ее экспедицию в Анкону. Почему же ей не предпринять такой же в Кандию (о. Крит. — Л. В.), Смирну? При подобных обстоятельствах разве Англия не должна будет перенести на восток все свои морские силы?^{1072}» В ответ на прямой вопрос, что желала бы Англия на Востоке, Пиль осторожно ответил, что «Англия ничего не желает для себя из турецкого наследства, но ей необходимо обеспечить свободный путь в Индию через Египет». Николай I решил, что договоренность о разделе состоялась, хотя на самом деле его намерения только встревожили английское правительство. Когда Министерство иностранных дел России попыталось в письменном меморандуме зафиксировать это «соглашение», передав его Пилю через барона Ф. И. Бруннова, то ни подтверждения, ни опровержения не последовало. Стало ясно, что император принял желаемое за действительное, хотя почва для дальнейших переговоров еще оставалась. Позже, в интимной беседе с графом П. Д. Киселевым, Николай Павлович вновь затронул эту тему и повторил те же доводы: «Рано или поздно, но катастрофа неминуема, и тогда они не будут знать, что делать. Вспыхнут зависть и недоверие, и в погоне за добычей прольются реки крови. В 1844 году в Англии я говорил об этом моему старому другу Веллингтону и тогдашнему министру графу Абердину (Эбердину. — Л. В.). Надо объединяться, — говорил я им, — чтобы избежать мировой войны. И в доказательство того, что я не жду для себя особой выгоды, я в качестве первого условия выдвигаю следующее: кои пожелают вступить в такой союз, должны отказаться от любых притязаний на территорию Турции»^{1073}.