Николай I

Давно положение России не было столь стабильным. В письме к И. Ф. Паскевичу от 15 (27) февраля 1836 года Николай Павлович писал: «Кажется мне, что среди всех обстоятельств, колеблющих положение Европы, нельзя без благодарности Богу и народной гордости взирать на положение нашей Матушки России, стоящей как столп и презирающей лай зависти и злости; платящей добром за зло и идущей смело, тихо, по христианским правилам к постепенным усовершенствованиям, которые должны из нее на долгое время сделать сильнейшую и счастливейшую страну в мире!»^{1068}

«Я не предвижу конца этой болтовне…»: Восточный вопрос в 1839—1840-х годах

Период между двумя революциями нельзя назвать совсем бесконфликтным, но отношения России со странами Запада стали более ровными. Этот период, как отмечает историк В. Б. Михайлов, был отмечен преобладанием в российской политике умеренной «космополитической» тенденции и «полезными со всех точек зрения трудами царской дипломатии по упорядочению экономических связей империи с внешним миром. Серия торговых договоров и соглашений, заключенных Россией в 1842–1846 гг., свидетельствует о весьма высокой продуктивности этой работы»^{1069}.

Серьезным испытанием для этих тенденций был второй египетский кризис 1839–1841 годов. На этот раз инициатором военного конфликта выступил сам турецкий султан, желавший поставить на место своего зарвавшегося вассала и отвоевать хотя бы Сирию и Киликию. В апреле 1839 года войска Махмуда II вступили в Сирию, а затем перешли Евфрат. В июне главные силы Мухаммеда Али во главе с Ибрахимом нанесли сокрушительное поражение турецким войскам под Незибом. Вообще, в Турции многие сочувствовали консервативным лозунгам Мухаммеда Али, объявившего султана, сторонника реформ, неверным гяуром и выступившего в защиту «истинного» ислама. Турецкий флот, посланный к Александрии в составе 19 кораблей, перешел на сторону Мухаммеда Али. Сам султан скоропостижно скончался, так и не узнав о постигшей его катастрофе. На престол вступил шестнадцатилетний Абдул-Меджид.

Николай I оказался в непростом положении. Он не мог оказать помощь Порте, как по причинам чисто формальным (Ункяр-Ескелесийский договор был оборонительным), так и в связи с нежеланием провоцировать столкновение с Англией, в отношениях с которой к этому времени наметилось улучшение. В этих условиях в Лондоне и Вене решили форсировать созыв конференции, чтобы односторонние гарантии Турции со стороны России были заменены общеевропейскими действиями. Франция, делавшая ставку на Мухаммеда Али, пока оставалась в стороне, но обойтись без России формально было нельзя. Проект первой конвенции согласовывался долго и болезненно. Русский посол в Лондоне Бруннов считал, что эта медлительность лишь на пользу России, так как продолжается конфронтация Англии и Франции. Условием присоединения к коллективному договору Франция ставила сохранение за Египтом Сирии. Но Николай I начал проявлять беспокойство. На одном из докладов Бруннова он написал прямо: «Я не предвижу конца этой болтовне; я теряю терпение, и если в продолжение месяца не будет все окончено, то подумаю о других средствах для решения этого дела»^{1070}. Наконец английское правительство официально уведомило, что решило подписать конвенцию без Франции.

3 (15) июля 1840 года Англия, Россия, Австрия, Пруссия и Турция подписали первую Лондонскую конвенцию. Она провозглашала необходимые меры для давления на Египет и право держав при согласии Турции ввести для защиты Константинополя свои флоты в Мраморное море. Отмечалось также, что в дальнейшем Турция будет придерживаться «старого правила Оттоманской империи, в силу которого военным судам иностранных держав во все времена запрещалось входить в Дарданелльский и Босфорский проливы»^{1071}. Отдельный акт касался условий, которые державы предлагали Мухаммеду Али — передачу Египта в наследственное, а южной части Сирии в пожизненное владение. Один из дополнительных протоколов подчеркивал бескорыстие держав и их обязательство не стремиться к территориальным приобретениям или особым преимуществам в Турции. Обязательство Турции лишь в мирное время не пропускать военные суда других стран через проливы означало потерю Россией некоторых преимуществ; тем не менее подтверждалась политика сохранения целостности Турции. Формально не был отменен и Ункяр-Ескелесийский трактат, срок которого истекал в 1841 году.

В Петербурге встретили трактат одобрительно, тем более что здесь питали надежду на долгосрочный англо-французский конфликт. Однако ударом по самолюбию стало то, что вооруженное давление на Мухаммеда Али в виде бомбардировки Бейрута английской эскадрой и высадки австрийской пехоты в зоне конфликта осуществлялось без участия России. Египет, оставленный в потомственное владение паше, уже не мог претендовать на противовес Турции. А ведь именно угроза с его стороны и была тем базисом, на котором мог строиться союз России с Портой.