Николай I

По официальным данным, во время венгерского похода русские войска потеряли 708 человек убитыми, 2447 ранеными и 10 885 умершими от ран и болезней. Соотношение характерно для николаевской армии в целом — основные потери она несла от ран и болезней. Расходы России на венгерский поход составили 47,5 миллиона рублей.

«Брать себе ничего не хочу»: Николай I и народы Юго-Восточной Европы

Николай I не мог не обратить внимания на высказывания «друзей по Четырнадцатому» о славянах. В одном из своих писем-исповедей заключенный в Петропавловскую крепость П. Г. Каховский писал Николаю Павловичу о том, как воспринималась его единомышленниками политика Александра I в отношении греков и славян: «Целая нация (греки. — Л. В.) истребляется, и человеколюбивый Союз равнодушно смотрит на гибель человечества! Сербы, верные наши союзники, стонают под игом бесчеловечия турецкого; черногорцы… забыты, покинуты на произвол судьбы»^{1105}. Однако, придерживаясь принципа невмешательства в дела других государств и принципиально выступая против заигрывания с национально-освободительными движениями, Николай I старался не соблазнять православные народы Османской империи ложными обещаниями.

Во время Русско-турецкой войны николаевское правительство постаралось избежать массовых выступлений турецких славян. План ведения войны не предполагал появления русских войск в густонаселенных районах центральной Болгарии. Комитет «для обсуждения планов действий против Порты», образованный в ноябре 1828 года, высказался также против организации восстания сербов, поскольку это затрагивало интересы Австрии. В войсках использовались отряды валашско-молдавских и болгарских волонтеров, но весьма ограниченно и не в качестве самостоятельных единиц. Оружие им выдавалось лишь под предлогом защиты от турок своей собственности. Известный деятель николаевского царствования генерал П. Д. Киселев в конце войны находился у Шипкинского перевала. «Казаки мои были в двух маршах от Софии», — писал он дежурному генералу Главного штаба А. А. Закревскому. По его словам, «болгары встречали нас приятельски», но И. И. Дибич, придерживаясь общего плана, приостановил движение войск на Софию^{1106}. В момент завершения переговоров в Адрианополе К. В. Нессельроде особо указал Дибичу на необходимость обеспечить «мир и спокойствие во всех областях, покоренных нашим оружием»^{1107}.

Изначально Николай Павлович поставил задачу неприсоединения к себе каких-либо балканских территорий (к югу от Дуная). Возможность использования отрядов болгар и сербов не исключалась, но лишь в том случае, если бы пришлось вести третью кампанию в 1830 году. В тот же момент, когда султанское правительство склонялось к переговорам, было бы неразумно раздражать Порту. Выражая волю императора, И. И Дибич писал 21 июня 1829 года А. С. Грейгу, что сейчас «важно не выводить султана из себя провозглашениями такого рода, которые могли бы привести к восстанию христиан у самых ворот столицы»^{1108}. Еще через три месяца он же писал Николаю I: «В. и. в-во уполномочили меня вооружить болгар, а сербам дать сигнал к действию. Исполняя в точности ваши повеления, я полагаю, государь, ограничиться пока одним частным вооружением болгар, необходимым для их личной безопасности, а что касается до того, чтобы всецело выполнить предписанную меру, то я полагаю, что обязан подождать, пока еще остается надежда на мирные переговоры, ибо восстание сербов и болгар причинит много затруднений в переговорах с Портой и в будущем беспредельно ухудшит участь сербов, особенно же болгар».

Принцип невмешательства по отношению к болгарам проводился и позднее. Встречающиеся в зарубежной литературе утверждения типа того, что в 1841 году «болгары, доведенные до крайности вымогательствами и притеснениями одного паши и тайно подстрекаемые русским правительством, отважились на открытое возмущение», не находят каких-либо подтверждений в источниках^{1109}. Российское правительство (в отличие от значительной части русского общества) не поддерживало национально-освободительной борьбы болгар, стремившихся к созданию автономного болгарского княжества. Впрочем, неразвитость Болгарии в социально-экономическом отношении препятствовала этим движениям.

Сдержанной, точнее сдерживающей была политика николаевского правительства и в Сербии, и Черногории. Русский консул в Дубровнике должен был удерживать черногорцев от участия в войне с Турцией. В конце октября 1828 года между военной администрацией Дунайских княжеств и представителем сербского князя Милоша Обреновича было заключено соглашение, в соответствии с которым сербские войска должны были находиться под Видином и Калафатом «единственно для отвлечения внимания турок, крепости занимающих, но отнюдь не производить против них открытого нападения»^{1110}. В начале февраля 1829 года командующему 2-й армией был отдан приказ приготовить оружие для сербов, но это рассматривалось в качестве крайнего варианта.