Николай и Александра

Несмотря на наплыв гостей, лето 1912 года оказалось для императорской семьи спокойным. Девочки взрослели: Ольге Николаевне исполнилось семнадцать, Татьяне Николаевне пятнадцать, Марии тринадцать и Анастасии одиннадцать. Алексей Николаевич, которому минуло восемь лет, являлся источником радости и утешения для родителей. Он был жизнерадостен, шаловлив и подвижен; за этот год здоровье его так укрепилось, что государыня начала надеяться, что Бог услышал ее молитвы и сын поправится.

Через полтора месяца после приведенного выше письма, когда семья переехала в Спалу, от этих надежд не осталось и следа. Осенью того года Николай Александрович и Александра Федоровна стали свидетелями кошмарных событий, происшедших в дебрях Беловежской пущи, которые оставили в душах их неизгладимый след.

Празднества в Бородине, о которых упоминала императрица в письме, были посвящены столетию великой битвы под Москвой, которую в конце концов дал Наполеону фельдмаршал Кутузов. В ознаменование годовщины великого сражения русские инженеры реконструировали поле битвы, воссоздав знаменитые редуты, позиции французских и русских батарей, отметили места проведения пехотных и кавалерийских атак. Император Николай II, верхом на белом коне, медленно объехал Бородинское поле, на котором были выстроены подразделения от полков, принимавших участие в знаменитом сражении. Кульминационным моментом церемонии была встреча императора со 122-летним бывшим фельдфебелем Войтинюком, участником битвы. Тронутый до глубины души, царь крепко пожал руку подошедшему неверной походкой ветерану и поздравил его.

"Там все мы прониклись общим чувством благоговения к нашим предкам", - отметил государь в письме к родительнице от 10 сентября 1912 года.

Торжества завершились в Москве, которая сто лет назад горела на глазах у Наполеона. Благодарственные молебны сменялись приемами, парадами и процессиями. Император побывал в музеях, посетил праздничные балы, дал смотр семидесяти пяти тысячам солдат и семидесяти двум тысячам учащихся. Императрица, как и ожидала, устала от всех церемоний, в которых ей пришлось участвовать. С каким облегчением вместе со всей семьей в середине сентября села она в царский поезд, который повез их на запад, в Польшу, где в Беловеже и Спале царская семья имела охотничьи дворцы. По дороге была лишь одна остановка в Смоленске. Там состоялась встреча с местным дворянством. В этот день, сообщил 10 сентября матери государь, "Алексей незаметно выпил бокал шампанского и сделался после этого веселым и стал разговаривать с дамами к нашему удивлению. Когда мы вернулись в поезд, он все повторял свои разговоры в собрании, а также, что у него бурлит в животе".

Охотничий дом в Беловеже, что на востоке Польши, был окружен дремучими лесами площадью в 30 000 акров, где водились лоси и олени. Здесь было единственное место в Европе, где еще встречались зубры. Царскую семью ожидал приятный отдых. Император сообщал матери: "Погода здесь неважная: теплая, но с частыми дождями. По утрам я езжу с дочерьми верхом по отличным лесным дорогам". Алексей Николаевич, которому не разрешалось участвовать в верховых прогулках, катался на лодке по озеру. Однажды, неудачно прыгнув в лодку, он оступился и ударился об уключину внутренней частью бедра. Доктор Боткин осмотрел место ушиба и обнаружил небольшую припухлость чуть пониже паха. Ушиб оказался болезненным, и доктор уложил мальчика на несколько дней в постель. Неделю спустя боль утихла, опухоль спала, и лейб-медик решил, что опасность миновала.

Проведя две недели в Беловежской пуще, царская семья перебралась в Спалу, в прошлом место охоты польских королей. "После часа езды по песчаным дорогам, - вспоминает Вырубова, - мы приехали к месту назначения... Деревянный дворец в Спале был мрачный и скучный. Внизу в столовой постоянно горело электричество. Дворец был окружен густым лесом, через который протекала быстрая речка Пилица... Дорогу Их Величества называли дорогой к грибу, так как в конце дороги стояла скамейка с навесом вроде гриба. Государь со свитой или один охотился на оленей. Уезжали они рано утром... возвращаясь только к обеду... После обеда, при свете факелов, Государь со свитой выходил на площадку перед дворцом, где были разложены убитые олени".

Именно в этот самый период, когда Алексей Николаевич стал поправляться после травмы, полученной при ударе об уключину, императрица обратилась к П. Жильяру с просьбой начать с наследником занятия французским языком. Это была первая встреча швейцарца с цесаревичем. Тогда Жильяр еще не знал характера заболевания ребенка. Вскоре занятия пришлось прервать. "С самого начала мальчик мне показался больным, - вспоминал Жильяр. - Вскоре ему пришлось лечь в постель... Я был поражен бледностью его лица и тем, что его несли на руках, словно он не мог идти самостоятельно".