Николай I и его эпоха

Возьмите любой губернский город, в нем, вероятно, вы найдете не менее пяти нотариусов. В пространных их конторах вы увидите много разного рода люда, пришедшего совершить или явить то доверенность, то условие, то купчую, то закладную и т. д. Вот этот весь народ, со всего города и из губернии, шел когда-то в гражданскую палату для изъясненной надобности и решительно наполнял все помещение палаты, требуя неотступно совершить как можно скорее представленный акт. К этому следует присовокупить, что при крепостной части в палате состоял один только надсмотрщик с несколькими писцами. Ввиду устранения медленности оказывалось неизбежным, чтобы надсмотрщики содержали на свой счет несколько вольных писцов. Но все они при тех формах, коими в прежнее время обставлена была крепостная часть, не могли быстро справляться, а потому являлась медленность в совершении актов, а главное, развились подачки или взяточничество. Брали писцы, вольнонаемные при крепостной части, получал взятку надсмотрщик, но все бессловие падало часто на всю неповинную палату. Впрочем, обычай благодарить надсмотрщика, кажется, с давнего времени пустил глубокие корни.

Надсмотрщиков благодарили все, кто только совершал какой-либо акт. Это было как будто в обычае. Так, бывший Министр юстиции совершая в петербургской палате рядную запись в пользу своей дочери, велел, как мне положительно известно, дать надсмотрщику сто рублей. Исполнение сего возложено было на директора департамента министерства юстиции, Михаила Ивановича Топильского. Как исполнить это щекотливое поручение, то есть дать взятку от министра юстиции надсмотрщику? Михаил Иванович ухитрился: самым неприметным образом он сунул в портфель надсмотрщикам сто рублей.

Другой случай был таков: надсмотрщик киевской палаты привез бывшему генерал-губернатору Безаку засвидетельствованную для него доверенность. Безак, достав из стола три рубля, начал давать их надсмотрщику — но тот, отказавшись, быстро удалился. Безак, как оказывается, не любил комедии, крайне рассердился и велел тотчас догнать надсмотрщика и сунуть ему за шиворот деньги.

Так выразился Безак.

Читая все это, нельзя не подивиться, как в настоящее время изменились взгляды. Спросите теперь любого нотариуса: что стоит засвидетельствование доверенности? Один рубль, ответит он и, вовсе не церемонясь, с любезностью и улыбкой, не считая свой труд безвозмездным, берет от вас эти деньги и велит записать по книгам.

А прежде это, по понятиям незрелого общества, была взятка. Да, взятка, подвергавшая нареканию всех лиц, служащих в палате.

Казалось бы, чего легче, как в свое время отделить крепостную часть от палаты, о чем много было писано. Нет, часть эта, к крайнему прискорбию многих председателей, оставалась на день открытия реформы в ведении этих палат.

…В прежнее время, как известно, гражданские дела разделялись на бесспорные и спорные, первые подчинялись полиции, а последние — разбору судов.

Уголовные же дела, все без исключения, начинались в полиции, которая и производила по ним следствия и только по окончании отсылала оные в суд.

На практике выходило так, что полиция и по гражданским делам, под видом бесспорности, принимала к своему производству все дела. Исключение из сего допускалось только в тех случаях, когда полиция не благоволила к истцу или ответчику, смотря по обстоятельствам и по отношению ее к заинтересованным лицам.

По отношению признания дела спорным или бесспорным она хотя и подчинялась суду, но вместе с тем она зависела и от губернского начальства.

Одним словом, происходило какое-то смешение властей, судебной и исполнительной, и из этого возникала нередко многосложная перекрестная и совершенно бесполезная переписка.

Но так как полиция могла действовать на лицо, подпавшее ее разбору, сама, без всякого посредства, а суд не имел исполнительного органа, то полиция или вообще исполнительная власть, в понятии общества, стояла как-то выше суда.

Верховенство полиции над судом в особенности выразилось в Петербурге и вообще в столицах, где представителями полиции были: управы благочиния, обер-полицмейстеры, генерал-губернаторы, Министерство внутренних дел и, наконец, и в важных случаях — III отделение собственной Его Величества канцелярии, то есть жандармское управление.

Притом Министерство внутренних дел и III отделение по отношению ли лиц, бывших во главе сих управлений, или по другим обстоятельствам, в понятии современников стояли, как-то ближе к государю императору, чем Министерство юстиции. Это последнее всегда и во всех случаях хотя указывало и держалось законного порядка, но, несмотря на это, и означенные управления, при неразграничении в точности законом предметов ведомства суда от их круга обязанности, считали себя вправе прибегать то к тем, то к другим мерам и были правы по духу времени. Вот почему эти управления, не стесняясь взглядов Министерства юстиции, очень часто позволяли себе прибегать к разным исключениям из общего порядка дел судебных.