Николай I Освободитель. Книга 3

— Если ты еще скажешь, что ваши чиновники взяток не берут, и вообще призирают золото, то мгновенно отравишься обратно, получив смачный пинок под зад, — один из ирландцев, тот который выглядел помладше вытащил изо рта трубку, выпустил густую струю табачного дыма, заставив Аксакова поморщиться и скептически ткнул курительным прибором в сторону посланника.

— Этого я конечно говорить не буду, — ухмыльнулся русский, — у нас не царство божие на земле, и живут обычные люди. Люди, которым не чужды и обычные человеческие пороки, это так. Вот только в империи живёт огромное количество подданных, исповедующих разные религии, поклоняющиеся Христу, Мухаммеду и даже Будде, про разницу в обычаях даже упоминать смысла нет. Поэтому никто вас за веру, язык, обычаи и цвет волос не будет там упрекать. Сможете жить как сами захотите… Ну в рамках законов Российской империи, конечно.

О том, что, как и всех других переселенцев, ирландцев, буде такие решаться переезжать в Россию, предполагается размазывать тонким слоем по всей территории, дабы они не образовывали замкнутых общин, Аксаков естественно умолчал.

— Зачем нам переезжать? Мы тут хотим жизнь наладить, а не уезжать со своего острова, — нахмурился Джон, а другой ирландец ему поддакнул.

— Только вот англичан вышвырнем с нашего острова и заживем.

— Без сомнения, — поддакнул посланник. — Вот только ситуации разные бывают, а война — это всегда кровь. И я уверен, вашим мужчинам будет гораздо проще воевать против англичан, если они будут знать, что их семьям ничего не угрожает. Что, чем бы не закончилась борьба для него самого или всей Ирландии, английские картели не придут к нему домой и не смогут навредить его жене и детям. Согласитесь, это тоже немаловажно.

Обсуждение продлилось еще несколько часов. Ирландцы к потенциальным «благодетелям» относились максимально подозрительно, и в этом их было сложно обвинить.

Кроме всего прочего, обсудили возможность перенесения боевых действий на главный остров Британского архипелага и непосредственно в столицу империи. Там в Лондоне проживала немалая община ирландцев, причем по большей занимали они самые низшие ступени социальной пирамиды. Поэтому предложение русского сорганизовать выходцев с Зеленого острова, помочь им с работой и жильем, а в замен получить преданную сеть осведомителей и просто готовых на многое людей, показалось местным шишкам вполне заслуживающим внимания. Они даже пообещали помочь с выходом на лидеров общин в Англии и с необходимыми для такого знакомства рекомендациями.

В целом встреча прошла более чем продуктивно и заложила фундамент для последующего многолетнего сотрудничества. Сотрудничества, от которого у многих членов английского парламента многие годы была стойкая изжога. А другие его просто не пережили.

Глава 3

Я склонился над гитарой, тронул пальцами струны и взял на пробу пару аккордов. Инструмент звучал весьма посредственно, к сожалению, часто играть времени не было, поэтому за гриф я брался в лучшем случае раз в пару месяцев. Когда в очередной раз накатывала тоска, и черная меланхолия начинала рвать душу.

Я подкрутил колки и еще раз взял ноту. Местные струны, сделанные из кишок животных, были далеки по удобству использования от своих коллег из будущего. Стоило бы их уже поменять… Но учитывая, что играть я собирался только для себя — и так сойдет.

— Светит незнакомая звезда,
Снова мы оторваны от дома,
Снова между нами города,
Взлетные огни аэродромов.

Чем заменить в песне строчку про аэродромы я так и не придумал, поэтому выпускать в свет песню не решился. К сожалению поэтическим даром меня природа обделила, что есть, то есть.

— Здесь у нас туманы и дожди,
Здесь у нас холодные рассветы,
Здесь на неизведанном пути,
Ждут замысловатые сюжеты.
Надежда — мой компас земной,
А удача — награда за смелость,
А песни довольно одной,
Что б только о доме в ней пелось.

Голос у меня, конечно, тоже не чета Анне Герман, что поделаешь. МамА предлагала мне в детстве учителя вокала хорошего найти, но я все же решил ограничиться уроками игры на гитаре.

— Ты поверь, что здесь издалека
Многое теряется из виду,
Тают грозовые облака,
Кажутся нелепыми обиды.
И допеть по-прежнему нельзя,
Все что мы однажды не допели.
Милые усталые глаза,
Синие московские метели.