Николай II. Дорога на Голгофу. Свидетельствуя о Христе до смерти...

« Вечером, в 101/2 часов, мы пошли наверх пить чай. Государыня сидела на диване, имея рядом с собой двух дочерей. Они так много плакали, что их лица опухли. Все мы скрывали свои мучения и старались казаться спокойными. У всех у нас было чувство, что если кто-нибудь из нас не выдержит, не выдержат и все остальные. Государь и Государыня были серьезны и сосредоточенны. Чувствовалось, что они готовы всем пожертвовать, в том числе и жизнью, если Господь, в неисповедимых путях Своих, потребует этого для спасения страны. Никогда они не проявляли по отношению к нам больше теплоты и заботливости. [507] Та великая духовная ясность и поразительная вера, которой они проникнуты, передаются и нам. В одиннадцать часов с половиной слуги собираются в большой зале. Их Величества и Мария Николаевна прощаются с ними. Государь обнимает и целует всех мужчин, Государыня всех женщин. Почти все плачут. Их Величества уходят» . [508]

Подобные же чувства самопожертвования испытывали и отъезжающие с Августейшей Четой лица. Т.Е. Мельник-Боткина вспоминала: « О докторах не было никаких распоряжений, но еще в самом начале, услыхав, что Их Величества едут, мой отец объявил, что поедет с Ними. – А как же Ваши дети? – спросила Ее Величество, зная наши отношения и те ужасные беспокойства, который мой отец переносил в разлуке с нами. На это мой отец ответил, что на первом месте для него всегда стоят интересы Их Величеств. Ее Величество до слез была этим тронута и особенно сердечно благодарила» .

По свидетельству своего сына, доктор Боткин предвидел свою судьбу. Незадолго до отъезда он сказал своим детям: «”В этот час я должен быть с Их Величествами”. Он остановился, с видимым усилием подавляя чувства. Потом продолжил: “Может быть, мы больше никогда не увидимся… Да благословит вас Бог, дети мои!”» [509]

На рассвете, в 4 часа утра, 13/26 апреля к «Дому Свободы» были поданы сибирские «кошевы» – плетеные тележки на длинных дрожинах, одна из которых была крытая. Сиденья у этих тележек были сделаны из соломы, которая держалась при помощи веревок. Слуги и солдаты загрузили вещи. Доктор Боткин был одет в тулуп князя Долгорукова, так как свою длинную меховую шубу, доху, он отдал Государыне и Великой Княжне Марии Николаевне, которые имели только легкие шубки. В пять часов утра на крыльце появились Государь с Государыней, Великие Княжны и вся свита. Комиссар Яковлев что-то почтительно говорил Государю, часто прикладывая руку к папахе. Стали садиться. « Несмотря на холодную погоду , – вспоминал А.А. Волков, – Государь был одет легко. Яковлев спросил: – Разве вы так и поедете? – Да, мне тепло, – ответил Государь. – Это невозможно, – сказал Яковлев, соскочил с повозки, вбежал в подъезд, снял с вешалки пальто и положил его в тележку. – Если сейчас не нужно, то пригодится в дороге, – сказал он» . [510]